В советском искусстве концептуализм стал первым (с начала 20-х годов) художественным направлением, хронологически совпадающим с западными движениями. Первые концептуальные работы наших художников относятся к концу 60-х - началу 70-х годов, т.е. к периоду расцвета концептуализма за рубежом. Возникновение этого направления в отечественном искусстве определялось преимущественно внутренней проблематикой и опиралось на национальную культурную традицию.
Концептуализм получил распространение практически в одном городе - в Москве. Московский концептуализм отличается от западных версий этого направления. И не только стилистикой и "философией", но характером истории. Во многом его особенности могут быть связаны с объективными условиями существования и развития. В частности, со спецификой его "социального статуса" как неофициального искусства. Другой внешний фактор, оказавший воздействие на характер направления, - практическое отсутствие в предшествующей художественной традиции эстетического опыта модернистского искусства, логическим продолжением которого стал западный концептуализм. В истории советского искусства подобный опыт ограничивается конструктивизмом 20-х годов. Безусловно, нельзя забывать и о российском футуризме, но исторически сложилось так, что с середины 30-х годов память о нем, как об искусстве "чуждом" советскому человеку, всячески вытравливалась из общественного сознания. Этот пробел в историческом развитии искусства и наличном художественном опыте московские художники стремились восполнить посредством нестандартного переосмысления и освоения знакомого им художественного опята. Внимание московских концептуалистов было направлено прежде всего на исследование изобразительного языка реалистического искусства и на формы массовой идеологической изобразительной продукции, его использующей. Такое соединение в одном направлении во многом противоположно ориентированных позиций - новаторской и традиционалистской - определяет многие особенности московского концептуализма.
Кроме того, московские художники, с одной стороны, в значительно большей степени, чем западные, связаны с традициями ранней стадии развития авангарда, а с другой - нередко совмещают формальные приемы направлений - прежде всего поп-арта, -предшествовавших в западном искусстве концептуализму, с проблематикой концептуального направления.
Еще одна характерная особенность московского концентуализма - это долгое время привязанность к форме картин (живописи). Возможно, на картине будет тольк текст, но все равно это будет картина (например, «Чья это муха?» И. Кабакова). В 1960-е годы во всем мире искусство окончательно уравнивается не с созданием новой формы или даже новой идеи, а с критическим исследованием того, что уже существует и не может быть изменено. Концептуализм, влияние которого определяет всю вторую половину века, не отрицает традиционное искусство, но равнодушно удаляется с его поля в пространство некоей "другой деятельности". Она граничит с наукой, литературой, философией, но не идентична им: статус этой деятельности (и этим статусом концептуализм очень дорожит) -стоящая надо всеми профессиями критика вообще, диагностика любых отчуждений.
Стоит отметить метафизичность повествоания и круга тем, которые выбирают московские концептуалисты, связь с философией, религией и творчеством. Как говорит Борис Гойс: «Московские концептуалисты романтичны, потому что говорят о том, о чем стоит промолчать, говорят о мире ином не словом, а образом. Для них искусство - вера» ГРОЙС Б. Московский романтический концептуализм, 1992 // http://plucer.livejournal.com/.
Одна из важных особенностей концептуализма связана с последовательной депсихологизацией искусства. Установка на объективизацию изобразительного языка, на освобождение его от задач выражения индивидуальности художника, его субъективных эмоций и вкусов - принципиально важное свойство концептуальной эстетики. Уже в самом начале семидесятых работы таких художников, как И.Кабаков и В.Пивоваров с достаточной очевидностью демонстрируют это. Поверхности картин утрачивают живописную выразительность, превращаясь в плоскости с предельно нейтральной фактурой, равномерно окрашенные в локальные краски. Параллельно с этим процессом преодоления живописности происходит разрушение повествовательной и структурной целостности картинного пространства. Картина последовательно освобождается от сюжета, от изобразительного рассказа, и ее плоскость раскалывается на отдельные, порой лишенные логических связей фрагменты, достаточно произвольно размещенные на ровной и монотонной поверхности картинного поля. Пустое картинное пространство и изображение оказываются совершенно равноценны и взаимообратимы.
Концептуальное искусство 1970-х годов не уставало апеллировать к станковой картине - феномену крайне архаическому, но сильно укорененному в русском искусстве. Но если в 1910-е годы позицией художников была критика картины, то в 1970-е годы в значительной мере - "критика картиной". Структура классического полотна, "окна в мир", служила инструментом, при помощи которого художник обнаруживал истинные намерения советской (то есть идеологической) картины: быть не окном, но экраном.
Это относится прежде всего к Эрику Булатову и Олегу Васильеву - живописцам, которые в 1950-е годы испытали сильнейшее влияние теории композиции Фаворского и эстетики Фалька. И та и другая закалились в полемике с авангардом и советской картиной, -"проекцией" идеологической установки на плоскость, и этой агрессивной плакатности противопоставляли пространство созерцания, в прямом и переносном смысле глубину.
Существует несколько центров зарождения московского концептуализма:
Вокруг группы «Сретенского бульвара» (куда входил И. Кабаков, Чуйков, В. Пивоваров).
Вокруг творчетсва Комара и Меламида (свой проект они назвали «соц-арт»). Если концептуализм вообще есть род мыслительной процедуры, проделываемой над текстом, то в том случае, когда этим текстом является советская идеология, а процедурой - игровое погружение в нее, перед нами соц-арт. Соц-арт передислоцировал художников с поля традиционного искусства на бастионы идеологии.
Отдельно стоящий «поэтический кнцептуализм» (Герловина, А. Монастырский).
Чуть позже А. Монастырский знакомится с Никитой Алексеевым, и создается группа «Коллективные дествия» (сер 70х гг.). Постепенно вокруг этой группы происходит объединение всех московских концептуалистов. Именно в этот момент к концептуалистам подключается Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн и др.
Московский концептуальный круг сместился скорее в область литературы; речь шла не просто о влиянии или родстве, но о создании гибридных форм, - альбома, картины-"стенгазеты" (Илья Кабаков), пространственного текста (Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн), литературного комментария к зрелищу (группа "Коллективные действия").
Московский концептуализм менее политизирован, чем концептуализм западных коллег. Связано это в первую очередь с тем, что в советской среде он все-таки считался «неофициальным» искусством. Обухова С. Московская школа концептуализма, лекция №8, Музей современного искусства «Гараж», http://www.youtube.com/
Местом для искусства в СССР в 1970-е годы перестала быть «темная» комната в коммуналке, но ее место заняла не «белая» галерея, а светлая мастерская на чердаке высокого дома (именно такие были у Ильи Кабакова и Эрика Булатова), где шли не выставки или купля-продажа работ, а обсуждения, диалоги и документация этих диалогов.
В 1980-е годы, когда после либерализации середины десятилетия бывшие неофициальные художники начали свободно выставляться и в СССР, и за границей, русское искусство XX века впервые столкнулось с рынком. Как раз в этот момент во всем мире он переживал подъем и настоятельно требовал от искусства поклонения фетишам станковой картины и технической "сделанности". Новейшее русское искусство, лишенное коммерческого опыта и вообще опыта нахождения в чужом контексте, могло вписаться в эту ситуацию лишь в роли остроумного пришельца извне. Уже в начале 1980-х годов младшее поколение художников неофициального круга примерялось к интернациональному контексту (тогда известному лишь по западным журналам) и одновременно дистанцирвалось от него. О своей "инаковости" художники собирались заявлять либо в духе соц-арта, "советскостью" своих работ (бедностью техники и нарочитой неумелостью исполнения), либо в традиции московского концептуализма, их загадочностью. Постепенно начала вырисовываться и третья возможность: собственный выставочный контекст как произведение искусства. Инсталляция, которая стала главной формой русского искусства 1980-х и 1990-х годов, обеспечивала выставочное пространство, независимое от власти, - как советской политической, так и интернациональной художественной.
Сценой для первой тенденции - веселых, витальных, принципиально "Халтурных" работ (что напоминало нью-йоркскую "новую волну" 1980-х годов, но отсылало к чисто советскому визуальному кичу) - стала квартирная галерея "Апт-арт" (1982 -1984), чье название превратилось в название модного "стиля". Художники апт-арта игнорировали метафизический и интеллектуальный императив концептуалистов и жаждали искусства витального и развлекательного - перформансов-приключений и объектов-игрушек. Это прежде всего относится к группе "Мухомор" (Свен Гундлах, Константин Звездочетов, Владимир Мироненко, Сергей Мироненко, Алексей Каменский; 1978 - 1984). В качестве своей первой акции юные художники ворвались на очередную выставку старших нон-конформистов и развесили там свои работы, реанимируя (и пародируя) футуристический жест.
Аналогичная «новая волна» в начале 1980-х годов поднялась в Ленинграде, в группах «новых художников»-неоэкспрессионистов, лидером которых были Тимур Новиков и Сергей Бугаев-Африка, и «некрореалистов» (Евгений Юфит и другие).
При том, что творчество многих художников достаточно логично в своем развитии и может четко делиться на этапы, московский концептуализм как целостное направление с трудом поддается строгой периодизации. В нем явно превалируют индивидуальные творческие позиции, определяющие эволюцию не столько самого направления, сколько каждого художника в отдельности.
Такая внутренняя неопределенность московского концептуализма существенно отличается от стилевой стертости многих направлений в русском искусстве. В данном случае речь должна идти не столько о невыраженности направления, сколько о его принципиальной "открытости".
Новейшая российская художественная сцена, которая начала создаваться после распада СССР в 1991 году (она постепенно перестает быть только московской, распространяясь и в другие города, и в другие страны, где обитают русские художники), - впервые полноценно интернациональная в своих связях и институциональном устройстве. Парадоксально, но
интернациональный характер она обрела только в тот момент, когда потерпела крах глобалистская претензия СССР. Однако это место не осталось пустым: его заняла идеология единого мирового информационного пространства.
Министерство образования и науки Российской Федерации
Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия
А. А. ЕНИКЕЕВ
КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
Учебное пособие
Допущено Учебно-методическим объединением
по направлениям педагогического образования
обучающихся по направлению 050400 Социально-экономическое образование
Нижний Тагил
Печатается по решению кафедры философских наук НТГСПА (протокол № 2 от 01.01.01 г.)
Еникеев философия: учеб. пособие. – Нижний Тагил: Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия, 2009. – 104 с.
ISBN 0159-2
Рецензенты:
Доктор философских наук, профессор, директор филиала Уральской академии государственной службы г. Нижний Тагил.
Доктор философских наук, профессор кафедры философских наук Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии.
Учебное пособие «Концептуальная философия» адресовано студентам, обучающимся по всем направлениям подготовки бакалавров Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии. В пособии описаны основные подходы современной философии к классическим философским проблемам. Акцент при этом делается на концептуальный аспект рассматриваемой проблематики и методологические основания постмодернизма в качестве ведущего направления современного философствования.
© Нижнетагильская государственная
социально-педагогическая академия, 2010
Пояснительная записка............................................................................... 5
Введение в концептуальную философию (образы философии)................ 7
Тема 1. Философия как искусство творить концепты.............................. 15
Тема 2. Язык философии и философия языка.......................................... 25
Тема 3. Концепт бытия в философии........................................................ 34
Тема 4. Философские концепции времени................................................ 42
Тема 5. Концепт истины в философии...................................................... 51
Тема 6. Концепт сознания в философии................................................... 59
Тема 7. Концептуальные основания антропологии................................. 68
Тема 8. Современные философские концепции........................................ 79
Заключение................................................................................................. 87
Приложение 1. Истина – это товар в бесконечном супермаркете........... 88
Приложение 2. Тотальная пассивность белого листа
(философская традиция и вызовы постмодерна)..................................... 92
Словарь основных понятий....................................................................... 96
ЭПИГРАФЫ
Я еще на школьной скамье узнал, что нельзя придумать ничего столь странного и невероятного, что не было бы уже высказано кем-либо из философов.
Рене Декарт
Изначально философия никогда не была предназначена для профессоров философии. Философ – тот, кто им становится, кто интересуется этими весьма специфичными творениями, этим миром концептов.
Жиль Делез
Концепт – это то, что мешает мысли стать простым мнением, сообщением, обсуждением, болтовней. Любой концепт неизбежно является парадоксальным.
Жиль Делез
Философия состоит из вещей, посредством которых мы что-то понимаем, а сами эти вещи непонятны, они служат для понимания других вещей.
Мераб Мамардашвили
Человек – существо концептуальное, и в качестве такового он нуждается в учебнике.
Пояснительная записка
Важной особенностью представленного пособия является то обстоятельство, что оно предназначено в первую очередь студентам, будущим бакалаврам, обучающимся по различным направлениям подготовки. Прежде всего – это направления педагогического образования: естественнонаучное, физико-математическое, филологическое, социально-экономическое, технологическое, художественное, педагогическое.
Учебное пособие «Концептуальная философия» является не только вспомогательным материалом при подготовке к экзамену по философии , но также своеобразным «маркером», разграничивающим научную и ненаучную мысль и помогающим студентам определиться в собственных интеллектуальных предпочтениях. Изучение философии всегда было делом непростым, поэтому в своем пособии мы старались учитывать все возможные подходы и дискурсивные практики при решении основных философских вопросов. Поскольку в современных вузах (в том числе – в НТГСПА) идет подготовка бакалавров по различным направлениям педагогического образования, то в представленном учебном пособии особый акцент делается на связь философии с такими формами знания, как искусство, язык, наука, образование.
Ситуация современного философствования вынуждает искать новые формы выражения значимого содержания философской традиции. Особенно остро данная проблема проявляется в подборе научной и учебной литературы по философии, поскольку требование плюрализма философских позиций подчас вступает в противоречие с сохранением целостности классической традиции. Одним из вариантов выхода из данного непростого положения является представленное учебное пособие, сочетающее в себе принципы концептуальной философии и методологию современного постмодернизма. Постмодернизм в данном случае не просто выступает в качестве течения в русле современных дискурсивных практик, но и является самостоятельным методологическим принципом, совмещающим плюрализм философских мнений с позиции толерантности с требованием объективности представленного материала.
Подбор тематики представленного пособия и ракурс рассмотрения заявленных проблем определялся, с одной стороны, требованиями Государственного образовательного стандарта по философии, а с другой – спецификой состояния современной философской мысли. Специфика эта заключается в том, что философия становится пограничным, маргинальным дискурсом, в пространство которого попадают все более странные практики выражения человеческой субъективности (современное искусство, политический протест, сетевое общение, субкультурные образования). И философия должна дать достойный ответ на «вызовы времени», в этом проявляется ее современность, понимаемая как востребованность и адекватность происходящим культурным изменениям в обществе.
Одним из фундаментальных принципов данного учебного пособия является установка на беспощадную критическую рефлексию относительно традиционных философских канонов. В этом отношении любому читателю данного пособия (особенно студенту) придется совершить всем известное усилие по «переводу» языка данного пособия на свой, обычный язык. Возможно, для кого-то данный перевод будет не по силам, и пособие окажется «тяжелее», чем первоначальные представления о нем. В качестве своеобразной рекомендации, нам кажется, стоит попытаться пройти сквозь представленное пособие так, будто это не пособие по концептуальной философии, а «нехудожественный роман», который имеет свой сюжет, главных и второстепенных героев и, конечно, некую мораль. Очевидно, что это не мораль в традиционном смысле слова, впрочем, читателю предлагается сделать выводы самостоятельно. По-настоящему поймет данное пособие только тот, кто сумеет за словами, из которых оно сплетено, увидеть ту важную мысль, которая скрывается за видимым нагромождением слов. И пусть удача сопутствует тем, кто умеет читать между строк.
ВВЕДЕНИЕ В КОНЦЕПТУАЛЬНУЮ ФИЛОСОФИЮ
(ОБРАЗЫ ФИЛОСОФИИ)
1. Философия как метафора
Философия настолько буквальна, что эта буквальность становится метафорой чистой воды. Это первый и, быть может наиболее очевидный, но далеко не единственный парадокс философии. В то же время философия настолько метафорична, что делает любую метафору принадлежащей собственному языку, дискурсу, пространству различий и повторений. После того, как философия взяла на вооружение метафорический язык, когда метафора по-настоящему стала оружием философствования, уже невозможно использовать метафоры и при этом не оказываться в пространстве философии. Такое присвоение можно было бы назвать незаконным или нелегитимным, однако философия избегает дискуссий на эту тему, ловко прикрываясь все теми же метафорами, и в этом ее лукавство. Впрочем, и лукавство – это тоже не более чем метафора.
Философия использует метафоры, чтобы быть понятнее для обычных людей (по сути, для обывателей, которыми мы все и являемся), но изучение так понимаемой философии часто оказывается невыполнимой задачей. Можно сказать, что философия насквозь метафорична, поскольку не приемлет буквальности, но она же не в силах от нее отказаться. Когда мы говорим буквально, мы хотим быть конкретными, понятными, прагматичными и актуальными. Актуальность же философии, ее востребованность и современность заключается совсем в другом. И это «другое» находится за пределами мышления обывателей, в области трансцендентного. Чтобы понять философию, оценить ее метафоры, нужно перестать быть обывателем и расстаться с убеждением, что философия дана всем одинаково. В том плане, что ночью на кухне после изрядного количества выпитого алкоголя многие вдруг обнаруживают в себе философа, задаваясь вопросами, которыми до этого не задавались. Такая «кухонная» философия имеет место быть только на кухне и не имеет отношения к подлинным дерзаниям духа человеческого. Пусть за этой высокопарной метафорой скрывается философский снобизм, и пусть он оберегает хрупкое дерево философии от острых топоров железных дровосеков.
Метафора – это языковой прием, фигура речи, не более того. Философия же целиком зависит от языка, от речи, и в этом смысле она «об-речена». Не случайно Людвиг Витгенштейн полагал, что традиционные философские проблемы возникают из-за того, что мы некритически пользуемся собственным языком. Но возможен ли универсальный, всем понятный и самодостаточный язык, язык философии? Думается, что это чисто риторический вопрос, вопрос, не имеющий ответа. Даже если такой язык возможен, философия не видит в нем необходимости. Для философии важна именно работа с языком, работа обретения смысла и работа понимания (передачи этого смысла). Конечная цель данной работы совершенно не важна, важен процесс. Именно поэтому философию часто обвиняют в бесполезности, дескать, она недостаточно прагматична и потому заведомо проигрывает «конкретным» наукам. Оставим эти обвинения без комментариев.
Философ – это «пастух бытия» (как говорил Мартин Хайдеггер), его инструмент – язык, с помощью которого он пытается обуздать, упорядочить, систематизировать или хотя бы просто описать ту буйную поросль вещей, событий и концептов, всего сущего, что заполняет этот мир. Требовать от пастуха, чтобы он еще чему-нибудь при этом «учил», – невыносимая ноша и напрасный труд.
2. Философия как танец
Фридрих Ницше говорил, что философия – это танец. Если говорить точнее, то философия – это танец без танцора, поскольку неважно, кто говорит и что он говорит, важна только сама речь. Содержание той или иной философии имеет такое же значение для ее сущности, как содержимое пакета для рисунка, который изображен на нем.
Чтобы философствовать, нужна легкость, легкость танцора, которому ничего не мешает. Человеческие предрассудки, стереотипы мышления, расхожие мнения, поспешные суждения и особенно наукообразные понятия превращают изучение философии в тяжелое испытание, лишая ее природной легкости. Танец философии освобождает от «идолов», о которых говорил Френсис Бэкон, которые преследуют нас на пути познания. Танец – это еще и «переворачивание», иногда даже кувыркание через голову. Философ переворачивает все на своем пути, для него нет авторитетов и навсегда данных истин, он играет, как ребенок. Играючи философы рождают новые истины, по детски разбивая «старые скрижали», как это делал Заратустра Ницше.
Танец – это искусство ритма, гармонии, чувство такта, умение двигаться в ограниченном пространстве. Философия – это искусство тактики, искусство вести войну на чужой территории любым доступным оружием (философ побивает врага его же оружием). Но такая война не является трагедией, это именно игра, которой ради забавы занимаются философы, демонстрируя мастерство владения словом, мыслью, рождая новые смыслы, идеи и концепты. Иногда философия – это умение вести «переговоры» (вспомним одну из последних книг Делеза), переговоры как средство ведения войны другими средствами, переговоры с властью, которая имеет множество обличий. И здесь танец философии – это уклонение от прямой линии, средство избежать прямолинейности и однозначности, своеобразная партизанская борьба за философскую землю.
Философия – это танец еще и потому, что ее невозможно рассказать, ее можно только показать, продемонстрировать в буквальном значении слова. Мераб Мамардашвили называл такое действие «философским актом» рождения живой философской мысли. Живая философская мысль рождается спонтанно, как танец, она естественна, и в этом ее жизненность и вневременная актуальность. Любые слова, понятия, концепции, описывающие то, как происходит философствование, вторичны по отношению к первичности «философского акта». Первичность философского жеста, конституирующего самого себя и весь мир, неописуема и сродни танцу в его творческой стихии, в его спонтанности и непредсказуемости. Это демонстрация, определенный (законами жанра) жест, который совершает тот, кто философствует, и этот жест не поддается понятийному определению, он может быть лишь представлен, показан, пережит в совместном прикосновении. Философская жестикуляция в данном случае оказывается новым языком, языком, который создает концепты и использует их в своей работе.
3. Философия как путешествие
Философия – это всегда путешествие, в этом путешествии многое зависит от ландшафта, который приходится преодолевать, и от установки (настроения) путешественника. Для одних такое путешествие напоминает подъем в горы, они несут свой собственный философский (научный, мировоззренческий) рюкзак и очень страдают от его тяжести. Для них открывающиеся пейзажи не имеют совершенно никакой ценности, а между тем путешественники находятся здесь только ради них. Изучение философии для таких путешественников – занятие не только совершенно бесполезное, но даже и вредное. В их рюкзаке уже нет места для чего-то нового, да они и боятся этого нового, поскольку тогда придется расстаться со старым.
Другие предпочитают путешествовать, используя какой-нибудь транспорт (это подобно изучению философии при чтении учебника), поэтому большинство открывающихся им видов мелькает у них перед глазами со скоростью 60 км/ч. Для них философия быстро становится неинтересной, они называют ее «просто болтовней», поскольку столь же поверхностны, как транспорт, помогающий им преодолеть философский ландшафт, но по сути дела увозящий их прочь от него.
Настоящий путешественник получает удовольствие от открывающихся ему пейзажей, он не спеша преодолевает необходимое расстояние, задерживаясь в пути столько, сколько нужно. Он никуда не спешит, его ничто не заботит, поэтому он видит то, что недоступно взгляду других. Неважно, сколько он пройдет за день, ведь для него движение существует ради него самого, а не ради некоторой цели, которую нужно достичь во что бы то ни стало, причем в максимально короткий срок. Для такого путешественника открываются истинные красоты философского ландшафта, но такой тип столь редок, что его впору заносить в священную красную книгу «мучеников познания» (К. Свасьян).
Первые двигаются слишком медленно и мучительно, вторые – слишком быстро и легкомысленно, и только третьи путешественники двигаются с необходимой скоростью, т. е. соразмерно открывающемуся ландшафту. Они осваивают философскую землю именно тем способом, который подходит больше всего, и в этой уместности и соразмерности проявляется настоящее философское чутье, редкое и потому столь ценное.
4. Философия как работа
Изучение философии никогда не было простым занятием, чем-то обыкновенным и доступным для всех. Изучение философии – это работа, работа по изменению себя, поэтому это самая тяжелая, но совершенно необходимая работа. Ее трудность заключается в том, что невозможно рассчитывать на некоторый заранее известный результат, поэтому это невидимая работа, для которой необходима особая мотивация, или, как говорил Хайдеггер, особое настроение. Трудно, иногда почти невозможно и, что самое главное, не нужно заставлять человека учить (заучивать) философию. Ее нельзя выучить как предмет школьной дисциплины, к ней можно в лучшем случае «привить любовь». Ведь и философия по мысли древних греков – это любовь к мудрости. «Привить любовь» здесь означает научить испытывать особое философское настроение. Даже если человек будет довольно редко впадать в данное настроение, этого будет достаточно для адекватного восприятия философии. Во всяком случае, тогда философия принесет больше пользы, чем в ситуации бездумного заучивания постулатов (текстов, мыслей, идей, биографий) ее представителей.
Существует как бы две «ипостаси» философской работы, или два ракурса в восприятии философии как работы. Первая ипостась опирается на пользу философии, основной вопрос, который здесь требует своего решения, звучит так: какова польза от философии? Те, кто всерьез ищут ответа на данный по сути своей некорректный вопрос, думают, что занимаются «практической философией» и что философия, как и любое человеческое занятие, с неизбежностью должна иметь пользу, которую нужно во что бы то ни стало обосновать. Вторая ипостась философии исходит из понимания ее как «прорыва» (трансценденции, трансгрессии), ведь философия – это всегда опыт освобождения или «вызов богам». В этом ее революционная и взрывная сила, которая опирается не на утилитарную пользу, а на опыт растраты, потери себя и разрушения (деконструкции) окружающего мира. Философская работа в этом смысле сродни подрывной работе партизанского отряда, это сложная работа по «переоценке ценностей» и решительного отказа от всех без исключения стереотипов и обывательских представлений. Классическим случаем такой философской работы может считаться Фридрих Ницше и продолжение его традиции в работах Мартина Хайдеггера, Жиля Делеза или Жака Деррида.
5. Философия как болезнь
Эпиктет говорил, что исток философии – в обнаружении собственных слабостей и бессилия. Человек – существо слабое, бессильное перед лицом судьбы и болезненное по своей природе. Сможет ли человек найти универсальное лекарство, которое избавит его от всех страданий? Поиску данного рецепта и посвящена древняя философия, но философия, в отличие от религии или других форм мировоззрения отдает себе отчет в том, что подобное лекарство вряд ли будет обнаружено. Единственное, что остается в этой связи, – возвращаться к собственным истокам, к истокам человеческого существа, страдающего от собственного бессилия, но находящего силы бороться за жизнь. Ведь философия в трактовке знаменитого Сократа – это «искусство жить с мыслью о смерти» и при этом вести достойное существование.
Философией нужно «переболеть», она не дается обычным способом, она захватывает человеческое существо полностью и необратимо изменяет его. Болезнь философии делает ее проявлением человеческой слабости, но на самом деле это указание на конечность, ограниченность и несовершенство человека. Переболев философией, мы становимся сильнее, потому что мы изменяемся. Всегда становиться другим – вот достойная задача для философа, в этом подлинный путь философии, в ее движении становления.
Философия считается болезнью потому, что она борется с болезнями общества. Но общество в своем «молчаливом большинстве» (привет Бодрийяру) не хочет избавляться от своих болезней, поэтому оно называет философию и философствование болезнью. Философ всегда был маргиналом, тем, кто говорит, казалось бы, об очевидных и простых вещах, но это не «вещи» в привычном значении слова. И в то же время философ это тот, кто обращает свой взор на такие «вещи», которые кажутся обывателям слишком абстрактными и не имеющими отношения к жизни, к их обыденной и привычной жизни. Поэтому философ – это всегда немного сумасшедший, он не от мира сего, и его философствование приносит страдание обывателям (они попросту не знают, что с этим делать, при этом ясно осознавая власть философов над их умами), отсюда и представление о философии как болезни.
6. Философия как вопрошание
Не без оснований считается, что философия – это искусство задавать вопросы (можно вспомнить здесь знаменитый «повивальный» метод Сократа). Но ведь и сама философия оказывается вопросом, или в качестве стоящей «под вопросом». Вопросительная интонация философии означает, что она, вопреки расхожему мнению, не пытается дать ответы на все вопросы, которые могут возникнуть у человека. Философия лишь формулирует эти вопросы с той или иной степенью успешности, поскольку «правильно сформулированный вопрос уже содержит в себе ответ» (вспомним вполне оправданные сомнения по этому поводу Людвига Витгенштейна).
Считается, что философия задается наиболее фундаментальными вопросами из всех возможных. Какой же вопрос можно считать наиболее фундаментальным? Только вопрос о самом человеке, поэтому философия будет актуальной до той поры, пока человек интересен сам себе. Задавая вопрос о самом себе, человек задает вопрос и об этом мире (называемом в философии бытием), о себе в этом мире и об этом мире в себе. Что может быть более фундаментальным, чем такое понимание сущности философии? Хотя не следует забывать, что фундаментальность сама по себе не является целью философии, просто любой заданный вопрос с неизбежностью становится фундаментальным, когда его формулирует философ.
Не является ли философия искусством вопрошания? Не обретает ли она себя в этом безудержном и бессмысленно продуктивном процессе постановки под вопрос? Что к философии добавляет или убавляет эта ее одержимость вопрошанием? Если вопрос это выход за пределы известного знания, то куда выходит философия, задавая вопросы? Понятно, что философ – это всегда тот, кто стоит «под» вопросом, но непонятно, кто стоит «над» этим вопросом? В конце концов, задав достаточное количество вопросов, можно ли перестать философствовать? Где этот конец всех концов и почему об этом спрашивают философию?
7. Философия как граница
Философ – это всегда своеобразный «пограничник» (Кант), он призван соблюдать границу как таковую. Задача философа-пограничника не в том, чтобы пускать или не пускать кого-то на некую территорию, он заботится о границе самой по себе. Несмотря на кажущуюся абсурдность такого занятия, оно оказывается единственной стоящей работой. Забота о границе – вот подлинная забота философии. Философия – это граница в чистом виде, поскольку она определяет возможности самого предела, а также беспредельного. Способность определять предел и способность выходить за границу (в философии это называется «трансцендированием») являются фундаментальными особенностями философии как деятельности и как способа захватывать территорию.
Пограничность философии в том, чтобы служить пределом для других человеческих практик, именно поэтому философия была долгое время наукой всех наук и самым искусным из искусств. Задавая границы и параметры для других духовных практик, философия самоопределяется, растрачивая себя в битвах на границе возможного и невозможного, познаваемого и непознаваемого, законного и незаконного. Философия как бы контрабандой протаскивает на свою территорию плоды чужих завоеваний, но в то же время щедро делится своими достижениями. Земля философии всегда находится в состоянии культивации и рекультивации, территориализации и ретерриториализации (терминология Ж. Делеза). Осознавая границу философии, мы осознаем и собственные пределы, возможности, границы, учимся видеть себя со стороны, подниматься над «человеческим, слишком человеческим» (как говорил Ф. Ницше).
Философия – это всегда что-то другое, она не такая, какой кажется обычному человеку. Тезис современной философии о том, что «философия находится по краям» (ad marginem ), означает, что философской территорией оказывается все, что угодно, кроме нее самой. Философия осваивает другие территории (политику, искусство, литературу, религию, Интернет) и в пространстве этих территорий обретает себя, поэтому настоящее занятие философией вовсе не похоже на философию. Граница здесь «разыгрывается», становится не более чем чертой на игровом поле или разметкой на площадке, необходимой для того, чтобы маркировать игроков, задавать позиции для расстановки перед игрой. Но когда начинается игра, данная разметка остается не более чем черточкой (быть может «чертой мысли»), которая не сказывается на ходе игры и которую замечают только арбитры, потому что их задача – помнить о правилах игры. Философия не претендует на статус арбитра, мудрого, строгого и справедливого судьи, который решает чужие судьбы и хранит законы. Философия – это игра, в которой есть свои правила, но которые также легко меняются, как меняются игроки, как меняются воззрения людей или даже системы мыслей. Культивируя собственную пограничность, философия избегает и «статуса судьи», обретая тем самым подлинную свободу, свободу быть собой и свободу быть никем.
Философия – это «другое», потому что философия больше себя самой, но не в физических размерах и даже не в метафизических (если таковое вообще возможно). Философия больше себя самой, потому что не знает своих пределов, она к ним попросту безразлична. Выражаясь языком древних китайцев, исток философии в «беспредельном пределе», в безосновном начале и в чем-то принципиально нефилософском. Поэтому философия черпает свои источники в Другом (с большой буквы), и этот Другой становится первым и последним персонажем философии. Как говорил Жиль Делез, «мы становимся Другим, чтобы и Другой мог стать кем-то еще».
8. Философия как исток
Философия в своем сущностном становлении преодолевала и одновременно использовала два истока: математику и поэзию (Denken и Dichten). Поэтому все философы делились на тех, которые считали истоком философии математику (Пифагор, Платон, Декарт, Спиноза, Лейбниц, Гуссерль), и тех, которые обращались к поэзии, чтобы понять философию (Шеллинг, Ницше, Хайдеггер, Беньямин, Бланшо, Деррида). Выиграла ли от этого сама философия – неизвестно, но одно можно сказать с уверенностью – философия имеет как минимум два истока своего становления, поэтому у нее как бы две жизни, две непротиворечивые и дополняющие друг друга ипостаси.
Одна жизнь философии связана с точными науками (и математикой как их царицей), это та философия, которая стремилась к ясности мысли, к строгости метода и поэтому долгое время служила методологией научного познания. А другая жизнь философии поистине делает ее не более чем «любовью к мудрости», и многие философы подчеркивали ее родство с поэзией. Поэтому для второй философии важен язык, его звучание, красота, стиль, жанр, в конце концов, дискурс бытования философской мысли.
Самый бессмысленный вопрос, который здесь может возникнуть: а какая из двух философий лучше, точнее, эффективнее, полезнее для человека? Ответ очевиден – ни та, ни другая, ибо обе они являются ОДНИМ, а математика и поэзия – это всего лишь два равноценных источника философии (в более широком контексте можно говорить о науке и об искусстве), которые она обогатила и к которым возвращается в процессе своей концептуализации.
ТЕМА 1. ФИЛОСОФИЯ КАК ИСКУССТВО ТВОРИТЬ КОНЦЕПТЫ
1. Что такое философия.
2. Философ – это друг концепта.
3. Особенности философского концепта.
4. Наука и искусство как «защитники» философии.
1. Что такое философия
Многие философы не без иронии признают, что определение того, что такое философия, – наиболее сложная из возможных задач, и этому есть немало объяснений. Например, Мераб Константинович Мамардашвили, отвечая на вопрос, что значит заниматься философией, говорил: «…это лишь попытка передать путем рассуждения вслух некую манеру или угол зрения, своего рода устройство моего глаза, относительно видения вещей» . При всей оригинальности такой точки зрения нельзя не заметить некоторое общее свойство философии, признаваемое и другими философами, а именно: философии нельзя научить, ее невозможно выучить как совокупность понятий или концепций, к ней можно только привести, чтобы человек сам мог помыслить нечто. В данном случае философия оказывается некоторой территорией, где философ, по мысли Делеза, совершает действия детерриториализации и ретерриториализации. Поэтому довольно бессмысленно «…чисто вербально описывать внутреннее убранство дома, если можно ввести в него за руку и показать. Тем более что у нас есть такая рука, а именно – интуиция» [Там же]. Таким образом, у нас в распоряжении есть как минимум две метафоры, описывающие, что такое философия: философия как дом, как земля, как определенная территория и философия как инструмент, с помощью которого философ передает свой взгляд на вещи.
Наиболее важный момент в понимании того, что такое философия, связывается философами с ответом на вопрос, как она возможна. Возможность философии (точнее даже сказать, философствования) – это возможность некоторого события, события мысли, и только после того, как данное событие случилось, мы можем его описать. Отсюда можно сделать вывод, что философствование по сути своей вторично, особенно если мы говорим о понятийном, категориальном философствовании, когда событие мысли выражается в языке или, говоря словами Делеза, обретает свой «план выражения». В то же время философия не может обходиться без такого рода рефлексии, она не может жить одной только интуицией, и это связано с особенностями человека, понимаемого как человека разумного.
В данном случае Мамардашвили предлагает различать два вида философии: «реальную философию» и «философию учений и систем». Реальная философия имеет отношение к жизненному опыту человека, она возникает в ситуации, когда совершается философский акт, усилие мысли. Философия же учений и систем является совокупностью специальных теоретических понятий и категорий, при помощи которых осуществляется профессиональная деятельность философа. Для Мамардашвили значимость имеют оба вида философии, но он неоднократно подчеркивает то обстоятельство, что философия по большому счету не является суммой или системой знаний, которую можно при обучении передать другому человеку, она в большей степени является живым актом рождения мысли, самого мышления, и в этом ее непреходящая ценность.
Интересным образом предмет философии и сущность философской работы определял Мартин Хайдеггер. В рецензии на работу Карла Ясперса «Психология мировоззрений» Хайдеггер говорит о том, что подлинное самосознание можно сделать свободным и осмысленным только в том случае, если оно вообще присутствует, а присутствует оно только в строгом бодрствовании, по-настоящему же бодрствовать оно может лишь при условии, что и другой – в определенном смысле беспощадно – тоже будет ввергнут в состояние рефлексии… Ввергнуть другого в состояние рефлексии, сделать его внимательным можно только одним способом: самому, пройдя впереди него часть пути, указывая дорогу. Но чтобы идти впереди, указывая дорогу, нужно прежде самому понять, в чем состоит предмет философии. А предмет философии – это сам философствующий и его очевидная ничтожность. В другой работе Хайдеггер давал такое простое определение: предметом философского вопрошания является человеческое вот-бытие, вопрошающее о характере своего бытия. Здесь можно усмотреть возвращение к сократовской «заботе человека о самом себе» как сущности философии.
Известный французский философ Жиль Делез дает, пожалуй, наиболее радикальное и в то же время интуитивно точное определение сущности философии. Философия, согласно Делезу, это искусство творить концепты. Это самое простое и вроде бы интуитивно понятное определение, но здесь есть нюансы, на которые Делез постоянно обращает внимание. Если система, любая система (например, система мысли или система знаний) – это совокупность концептов, то тогда мы вправе поставить вопрос о том, насколько эта система является открытой или закрытой. Большинство систем мысли (в том числе в рамках философии) являются закрытыми системами, заранее предполагающими определенную мыслительную стратегию, поведение и даже систему выводов. В то же время философия по самой своей сути должна быть открытой системой, находящейся в процессе собственного концептуального становления. И в этом смысле концепт как таковой, будучи, с одной стороны, частью философской системы, с другой стороны, должен «размыкать» ее замкнутость. В этом суть творчества концептов, понимаемого как самое существо философского творчества.
«Система – это совокупность концептов. Открытая система – это когда концепты соотносятся с обстоятельствами, а не с сущностью. Но, с одной стороны, концепты не даны уже готовыми, они не предшествуют философии: их следует изобрести, создать, и в этой области заключено столько же творчества и изобретательности, сколько в науке и искусстве. Создавать новые концепты, которые были бы необходимыми, всегда было задачей философии. Но дело в том, что концепты не являются некими общими идеями, носящимися в воздухе. Напротив, именно сингулярности реагируют на потоки ординарного мышления: в мышлении можно прекрасно обходиться и без концептов, но как только появляется концепт, рождается и подлинная философия» .
Различая два плана выражения в философии – трансцендентный (выходящий за пределы опыта) и имманентный (непосредственно присущий внутреннему миру человека), Делез настаивает на том, что философия как творчество концептов является «внутренним делом», т. е. принадлежностью плана имманентности. Это означает, что философия должна отказаться от попыток обнаружить истину «в последней инстанции», отыскать бессмертные идеи или дать ответы на вечные вопросы. Философия должна заниматься простыми вещами, событиями и обстоятельствами, сопутствующими жизни человека (даже если он всего-навсего обыватель). Возможно, что занятие «простыми вещами» выведет философию за ее собственные пределы, сделает ее маргинальной практикой, наподобие некоторых видов живописи или музыки. Это и есть «обратная сторона» процесса захвата территории со стороны философии, когда она, казалось бы, перестает быть сама собой, когда она становится маргинальной практикой и, собственно говоря, процессом производства концептов. В этом, по мысли Делеза, и проявляется творческая сила философских концептов, теряющих и обретающих себя в пространстве имманентного выражения субъектом самого себя.
2. Философ – это друг концепта
Если исходить из определения философии, которое предлагают Жиль Делез и Феликс Гваттари, то она является искусством творить концепты. Однако прежде чем определить, что же такое концепт, следует признать необходимость существования «концептуальных персонажей», которые способствуют определению концепта. Одним из первых таких персонажей в истории философской мысли являются «друг». Данный персонаж впервые появился в Древней Греции и, по сути дела, выражает особенность древнегреческой и, как следствие, всей европейской философии. На Востоке существовала фигура мудреца, греки же заменили ее «другом мудрости», т. е. философом, который не обладает мудростью, но находится в процессе ее постоянного поиска.
Был образованнейшим человеком своего времени; он стоял выше номиналистов и реалистов ; он дискутировал и с теми, и с другими; его не удовлетворял ни Росцеллин, ни Гильом Шампо . Зная глубже Аристотеля , чем кто-нибудь, Абеляр основательно полагал, что и номинализм, и реализм равно развились на его логике. Он старался примирить в своей философии обе эти школы. Универсалии для него не сущности, как для реалистов, не слова, как для номиналистов, но – понятия, концепты ума; свою философскую теорию Абеляр поэтому называет концептуализмом . Оттого так богата событиями жизнь и переменчива судьба Абеляра, что для церкви его концептуализм представлялся то другом, то врагом. Во всяком случае, он был выше схоластов, потому что старался объяснить свою веру знанием, а не выводить само знание из веры; схоластика у Абеляра была самостоятельной и научной. Христианство он старался сблизить с греческой философией, находя, что языческие мыслители были знакомы с догматом о Троице и могли бы уяснить его. Главное философское сочинение Абеляра – Трактат «Да и нет» («Sic et non») – было посвящено диалектике, но начало его утрачено. Толкования Абеляра к сочинениям Порфирия дошли до нас полностью.
Еще больше прогресса видим в его нравственной теории. Он решился стать выше ортодоксальных схоластических богословов, сказав, что грех заключается не в чувственной наклонности ко злу, не в действии, а только в намерении. Смелый философский концептуализм Абеляра, таким образом, далеко опередил современников. Все окружавшее в сфере мысли было ниже его.
Могила Пьера Абеляра и его жены Элоизы на кладбище Пер-Лашез
Пьер Абеляр родился в 1079 г. в городе Пале, недалеко от Нанта. Рыцарским упражнениям он предпочел философию, которой с детства отдался всей душой. Он слушал, одновременно и Росцеллина, и Гильома Шампо. Еще в молодости Абеляр учил по разным городам. В 1101 г. он открыл свои публичные чтения, а вскоре Абеляр сразился с самим Шампо на публичном философском диспуте и победил его. Наградой была кафедра богословия и философии в Париже. Абеляр имел огромный, неслыханный успех; пять тысяч студентов были у его ног. Все удивлялись его красноречию, новизне мысли, ясности речи, широте взглядов. Многие из учеников Абеляра прославились впоследствии, например папа Целестин II и Арнольд Брешианский , известный еретик, что всегда ставили ему в преступление, забывая, что в то же время он дал церкви девятнадцать кардиналов и пятьдесят епископов. Спокойствие Парижа иногда нарушалось торжественной процессией школяров, сопровождавших по улицам молодого философа Абеляра; его приветствовали восторженные крики студентов и народа.
Номинализму, отрицавшему их существование.
Толковый словарь Ушакова . Д.Н. Ушаков. 1935-1940 .
Синонимы :
Смотреть что такое "КОНЦЕПТУАЛИЗМ" в других словарях:
- (от лат. conceptus понятие) филос. учение, которое, не приписывая общим понятиям самостоятельной онтологической реальности, вместе с тем утверждает, что они воспроизводят объединяемые в человеческом уме сходные признаки единичных вещей. Отвергая… … Философская энциклопедия
КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ИСКУССТВО последнее по времени возникновения (60 80 е гг.) крупное движение авангарда. Один из его основателей Дж. Кошут в своей программной статье “Искусство после философии” (1969) назвал К. “пост филос.… … Энциклопедия культурологии
Авангардизм Словарь русских синонимов. концептуализм сущ., кол во синонимов: 1 авангардизм (3) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин … Словарь синонимов
Концептуализм - Концептуализм ♦ Conceptualisme Один из трех традиционных способов решения проблемы универсалий. Концептуализм утверждает, что общие идеи существуют только в уме человека (в отличие от реализма, утверждающего, что они существуют сами по себе… … Философский словарь Спонвиля
КОНЦЕПТУАЛИЗМ, направление средневековой схоластической философии. Смотри Номинализм, Универсалии … Современная энциклопедия
Направление средневековой схоластической философии. См. Номинализм, Универсалии … Большой Энциклопедический словарь
- (лат. conceptus понятие) умеренное направление средневековой традиции номинализма, занимающее в вопросе об универсалиях позицию трактовки последних в качестве содержащихся в человеческом сознании имен (nomma) соответствующих объектов, однако… … Новейший философский словарь
концептуализм - КОНЦЕПТУАЛИЗМ (от лат. concipio схватываю, собираю, понимаю) философское направление, оформившееся в Средневековье. Оно предполагает существование общего, или универсалии, в вещи (in re). Сама по себе эта позиция может быть… … Энциклопедия эпистемологии и философии науки
концептуализм - а, м. conceptualisme m. <, н. лат. conceptualismus <лат. conceptum мысль, представление. Близкое к номинализму направление в средневековой схоластической философии, отрицавшее реальное существование общего, независимого от отдельных вещей,… … Исторический словарь галлицизмов русского языка
Концептуализм - КОНЦЕПТУАЛИЗМ, направление средневековой схоластической философии. Смотри Номинализм, Универсалии. … Иллюстрированный энциклопедический словарь
Книги
- Чужие? Том 1. Неофициальное искусство. Мифы. Стратегии. Концепции , Екатерина Бобринская , В книге рассматриваются основные тенденции и проблематика советского неофициального искусства 1950-1980-х годов: соц-арт и абстрактная живопись, искусство объекта и московский концептуализм,… Категория: История русского искусства Издатель: Ш. П. Бреус ,
- Пригов и концептуализм. Сборник статей и материалов , Екатерина Бобринская , Сборник включает в себя материалы III Приговских чтений, состоявшихся в 2012 году в Венеции и Москве по инициативе Фонда Д. А. Пригова и Лаборатории Д. А. Пригова РГГУ. В этом смысле сборник… Категория: Культурология. Искусствоведение Серия: Научная библиотека Издатель:
Схоластика – это тот тип философствования, который формируется в процессе преподавания философии в средневековых школах при монастырях. «Схоластика» означает «школьная» от латинского слова «schole ». Ее специфика в определенной степени связана с дидактическими целями:
· доведение до максимальной ясности положений христианского вероучения;
· активное использование логики для разъяснения христианских положений простой аудитории.
Важный шаг в развитии схоластической мысли делает Ансельм Кентерберийский (1033 – 1109), которого считают «вторым отцом» схоластики (первым принято считать Иоанна Скота Эриугену (ок. 810 – после 877)). Ансельм в своем учении воплотил две основные особенности средневекового рационализма :
1. Поиск гармонии веры и разума. Этим он продолжил традицию, идущую от Аврелия Августина. Приоритет отдавался вере, так как разум был поврежден первородной греховностью. Но вера, как отмечал философ, тоже ищет разум.
2. Ограничение свободы разума догматами веры . Разум, мышление, логика обладают относительной автономностью в рамках определенной догматики.
Ансельм Кентерберийский одним из первых предпринимает рациональные доказательства бытия Бога. В трактате «Монологиум» он разрабатывает так называемое доказательство опыта . С точки зрения философа, все, что в опыте представляется случайным, есть на самом деле нечто необходимое (Бог). В логико-философском трактате «Прослогион » он осуществляет отологическое доказательство бытия Бога . Его суть в следующем: если в человеческом сознании есть идея о существовании высшего абсолютного существа (Бога), то значит оно на самом деле существует. Даже атеистически мыслящий безумец самим фактом неверы в Бога доказывает бытие последнего. Итак, факт существования выводится из состояния сознания.
Уже в этом доказательстве прослеживается позиция крайнего средневекового реализма . Его суть в утверждении того, что реально и первично существуют идеальные высшие начала, божественные идеи (универсалии ). Сам термин «универсалии» впервые возник в работах средневекового философа VIII в. Боэция, который универсалиями назвал общие имена предметов.
Уже со времен Ансельма возникла полемика по поводу статуса универсалий или, другими словами, по проблеме соотношения общего (единого) и единичного (многого). Ее суть заключалась в том, существуют ли универсалии реально, или они существуют только как названия, имена.
Эта проблема, как мы помним, была поставлена еще в античности (в учениях Платона и Аристотеля) и по-разному решалась этими мыслителями. Для христианской философии она имела особое значение в связи с догматом о триединстве Бога. Предпринимались попытки доказать, что единый Бог существует в трех ипостасях. Важное значение она имела также для рационального прояснения «механизма» творения Богом единичных вещей.
Если вернуться к онтологическому доказательству существования Бога Ансельма Кентерберийского, то из него следовало, что мысли должны соответствовать реальные объекты и процессы. Но в мысли у нас есть «общие идеи», или общие понятия «блага», «красоты», «справедливости» и т.д. (как у Платона). Следовательно, общие понятия – «универсалии» – тоже существуют реально. Отсюда происходит сам термин «реализм ». Например, Бог – реально существующее «общее» – Бог-отец, Бог-сын, Бог-Дух святой. Иными словами, согласно Ансельму, в догмате о Троице мы находим существенное подтверждение теории реализма. При этом общее существует не только так же реально , как единичные предметы, но и до отдельных вещей, будучи их идеальными началами в уме Бога. Отсюда следует, что Бог творит мир единичных вещей по их идеальным образцам, вечно существующим в божественном разуме.
С теорией реализма не соглашаются представители другого направления – номинализма (Росцелин И. Дунс Скот, В.Оккам). Суть номинализма состоит в том, что существуют только единичные вещи, а универсалии в таком случае – это только общие имена вещей, что на латыни звучит как «номина ». Номиналисты также утверждали, что сторонники реализма умаляют всемогущество Бога, его божественную волю, доказывая, что Господь творит мир по изначально заданным образцам.
Если номиналисты считали, что универсалии существуют только после вещей как их общие имена, реалисты считали, что универсалии существуют до вещей , то известный схоласт П.Абеляр выдвинул промежуточную версию умеренного номинализма , согласно которой универсалии существуют в вещах . Синонимом умеренного номинализма считается концептуализм (от слова «концепт» – «понятие»). С точки зрения Абеляра, универсалии – это понятия , которые выражают общее в самих вещах. Понятие схватывает общую родовую сущность, единую для множества вещей. А для человека общее существует в форме общих понятий (концептов), или значений слов. Концепты – это значения, в которых выражена общая сущность предметов данного рода. В этой связи Абеляра справедливо считают основоположником семантики и лингвистики.
Обобщающую позицию в полемике реалистов и номиналистов занял классик высшего этапа схоластики (XIII в.) – Фома Аквинский . Его позиция – умеренный реализм . С его точки зрения, общее существует в трех видах:
1. В разуме Бога;
2. В самих единичных вещах как их сущность;
3. В разуме человека в виде общих понятий (концептов), которые возникают в результате абстрагирования сущности от единичных вещей. Однако Фома не просто суммировал противоположные точки зрения в полемике об универсалиях: его подход явился следствием переосмысления христианской философии на почве аристотелизма.
