О священнике, духовнике, настоятеле
вспоминают его духовные чада

Вспоминает протоиерей Владимир Воробьев:

Отец Всеволод был гениальным духовником, он имел дар за несколько минут привлечь любого человека, пришедшего к нему. Самые разные люди приходили: советские чины, писатели, музыканты, учёные, простые люди, мужчины и женщины, пожилые и молодые. Отец Всеволод умел добраться буквально до сердца каждого и с такой любовью обратиться к человеку, что тот сразу открывался ему навстречу. Любовь пастырская, конечно, должна быть свойством каждого духовника, но встречается в таком ярком виде, в такой полноте очень редко.

Никогда не был отец Всеволод сентиментальным, сусальным, в нем не было никакой фальши. Он никогда не был формалистом, никогда не исходил из каких-то предвзятых, законнических традиций и норм. Когда перед ним был живой человек, он старался почувствовать, что у этого человека болит и чем ему можно помочь, можно ли этого человека вдохновить на доброе, вселить в его сердце надежду, можно ли его как-то обрадовать, утешить, согреть.

Кроме того, он умел буквально в нескольких словах показать, что такое вера в Бога. То есть, не просто философское мировоззрение или традиционное воспитание, но живое переживание единства с Богом, общения с Ним. Он так ярко давал это почувствовать, что после разговора с ним человек уже понимал, что такое другая жизнь. Он сознавал, что такого он нигде не видел и не слышал, и что это драгоценно для него. И человек, который хоть однажды поговорил с отцом Всеволодом, обычно уже не уходил никуда, он старался общаться с ним, насколько это было возможно.

На исповеди отец Всеволод никогда не копался в каких-то канонических заусенцах, он всегда говорил о сути духовного состояния человека и всегда отличал настоящее покаяние от формального перечисления грехов. Отец Всеволод рассказывал, как он еще в молодости вместе с Людмилой Сергеевной бывал в имении её отца, это немного западнее Почаева, тогда, до войны, это была ещё Польша. Туда в гости приезжал католический епископ. Он рассказывал, что ему приходилось бывать в женских католических монастырях и исповедовать монахинь. Их исповедь могла быть очень формальна, поверхностна. Кто-то, например, на исповеди говорит, что съела постом шпротину. И ему хочется иногда, чтобы кто-нибудь согрешил по-настоящему, чтобы увидеть у человека настоящее покаяние. Он это говорил, конечно, в шутку, просто такое формальное отношение к исповеди отцу Всеволоду очень претило. Отец Всеволод искал живого, настоящего общения с Богом, и к этому общению с Богом направлял каждого человека.

Отец Всеволод был человеком незаурядным, поэтому ему всюду было трудно: и в Болгарии, и у нас в стране. Бывают люди на голову выше окружающих по своим талантам, по своим дарованиям. Он был очень ярким, богато одарённым человеком, и вместе с тем он был очень смиренным. Отец Всеволод в каждом человеке очень быстро находил добро и к этому доброму обращался. Вот приходишь к нему, он скажет несколько слов, и ты чувствуешь себя на голову выше, чем был, всё обыденное и скверное уходит, и просыпается все самое хорошее. Он мог возвысить тебя и очень быстро направить к Богу.

К послушанию отец Всеволод никогда не относился формально. Он не только давал свободу человеку, но считал это необходимым. Он даже говорил о том, что та система послушания, которая в России существовала до революции и вскоре после нее в замечательных и известных общинах в чем-то обезоруживала человека перед лицом советской власти. Ведь если пастыря в такой общине арестовать, то его паства, которая привыкла только ходить за пастырем и слушать его, оказывалась не совсем приготовленной к самостоятельной жизни.

Отец Всеволод считал, что нужно обязательно раскрывать в человеке его свободу, собственное предстояние пред Богом. Нужно человека научить быть наедине с Богом. Отец Всеволод считал, что духовная жизнь - это тайна общения двух личностей, Бога и человека, и между ними вставать не должно. Нужно приводить человека к Богу. Духовник должен не мешать, а помогать этому. И он умел это делать.

Он всегда очень хорошо относился ко всякой доброй инициативе. Я помню, что он никогда не делал никаких замечаний другому священнику, хотя и был намного старше, опытнее. Он очень уважительно относился ко всем своим сослужителям. Если кто-то хотел проповедь сказать после Евангелия, то он никогда не препятствовал. Со всеми людьми отец Всеволод всегда разговаривал очень уважительно, ласково, но его очень ранило всякое хамство.

Сам отец Всеволод был очень радостным человеком. Он умел радоваться о Господе. У него был ещё такой дар: очень тонкое чувство юмора. Это чувство юмора его не покидало никогда, даже в самых тяжёлых обстоятельствах он умел пошутить над самим собой. Вот один пример: у него был инсульт, вызвали скорую, и его на носилках санитары выносили с пятого этажа. В это время навстречу в подъезд вошёл какой-то человек, увидел его и в ужасе воскликнул: «Отец Всеволод, что случилось?» И отец Всеволод, лежа на носилках, говорит ему: «Вынос тела состоялся во столько-то часов».

В старости он уже служил из последних сил, его надо было поддерживать под руки. Он неоднократно хотел уйти за штат, но отец Павел (Троицкий) ему не позволял, и патриарх Пимен тоже, и он послушно служил, хотя уже сил не было. До самой последней возможности он приезжал в храм и служил. Всегда после службы его ждал народ, прося благословения. Хотя у него уже и сил благословлять не было, но он обязательно пошутит, улыбнётся. И в этом смысле очень показательна его кончина. Он скончался 8 января, на второй день Рождества, а перед праздником он получил письмо от отца Павла. Ему стали его читать, но даже слушать ему было трудно, он только сказал: «Там написано: Христос Воскресе!». И трижды повторил «Христос Воскресе!» И это были его последние слова.

Каждого человека он старался не придавить, не превратить в ничего не значащую, грешную, маленькую негодную личность, которая только кается и больше ничего, а стремился каждого человека возвысить, вдохновить, поднять из его немощи, открыть ему другой горизонт, другое мироощущение. И поэтому каждый человек от него уходил возрождённым.

Вспоминает протоиерей Николай Кречетов:

- Всё пастырство о. Всеволода было пастырством любви. И, прежде всего, это проявилось в его евхаристическом служении. Ведь когда он пришёл в Николо-Кузнецкий храм, был довольно распространён так называемый «синодальный» обычай нечасто причащаться. Прихожане причащались в посты, иногда по праздникам. Но не было обычая причащаться в Рождество, Крещение, в Великую Субботу, на Пасху. Помню, был даже комический эпизод. Стоял я как-то у Чаши вместе с протодьяконом. Это было, вероятно, в Рождество. И вот он стоит и ворчит: «Ну, люди совсем „отатарились“, причащаются в Рождество, в праздники!».

А отец Всеволод всех прихожан звал к Чаше, к регулярному причащению, и по великим праздникам - уж само собой разумеется. Это ведь наше Таинство Любви - Таинство Таинств! Я уж не говорю, что каждую Литургию священник произносит слова: «Со страхом Божиим и верою приступите». Иоанн Златоуст говорит: «Ты стоял, слушал, пел молитвы и уходишь, не причастившись». Отец Всеволод зажёг огонь евхаристической жизни по всей Москве.

С ним было удивительно тепло, спокойно и ясно. Как он неспешно, глубоко и выразительно произносил возгласы на Божественной литургии, как он двигался - всё было подчинено евхаристическому ритму. Он следил за тем, чтобы я, тогда ещё дьякон, вовремя вошёл, вовремя перекрестился, вовремя поклонился, например, перед «Мир всем» или «Благодать Господа нашего Иисуса Христа». К сожалению, и сейчас это встречается, особенно среди молодого духовенства, которые часто не знают традиции, возглас «Мир всем» или какие-то другие возгласы произносят если не скороговоркой, то, может быть, очень поспешно. Он никогда не спешил; если он говорил «Мир всем», то обращался к Царским вратам, кланялся на пении «И духови твоему», потом возвращался к Престолу. Всё было подчинено глубокому евхаристическому ритму, ритму любви к Богу, к людям, к служению.

А ещё отец Всеволод обладал абсолютным слухом, и надо сказать, может быть, это малоизвестно, когда он был в киевском кадетском корпусе, он был полковым запевалой. У него была удивительная дикция, он говорил негромко, но его было слышно во всех уголках храма. Однажды, когда я с ним служил, он поставил меня рядом и сказал: «Стой, слушай, как надо читать!» - и произнёс великую ектенью. Потом говорит: «Вот так надо читать!» С тех пор я уже всю жизнь так читал.

Отец Всеволод удивительно читал Евангелие, особенно Страстные чтения. Сначала, по своему дремучему невежеству, я полагал, что у него это какие-то ораторские приёмы, и только потом, когда я прослужил с ним десять лет, я понял, что у него было глубокое проникновение в смысл читаемого, если хотите, даже участие в событиях, о которых Евангелие повествует. Он читал с глубоким проникновением в текст Священного Писания. Ведь церковнославянский текст написан периодами. В периоде мысль нарастает, потом разрежается, нарастает, потом вновь разрежается, и он глубоко это чувствовал и доносил до каждого. Я имел счастье даже записать несколько его чтений и их всегда слушаю. И эта сила, эта внутренняя сила через магнитофонную запись передаётся, она чувствуется. Это духовная сила, которой он обладал, которую даровал ему Бог - сила любви.

Вспоминает протоиерей Александр Салтыков:

- Я даже вижу перед собой отца Всеволода. Могу сказать, вижу его постоянно, не каким-то духовным зрением, конечно, а просто в памяти. В памяти я всегда держу отца Всеволода просто потому, что он был такой человек, которого те, кто его знали, никогда уже не забывали.

Отец Всеволод имел подход к людям, ведь к нему приходили очень разные люди. Есть много духовников, которые имеют подход к большому количеству людей. Это и есть хорошие духовники.

Нас, молодых людей, в нем привлекало нечто необыкновенное. Необыкновенно было уже просто то, что это был человек из другого мира, другой культуры, во многом уже утраченной.

То, как он стал моим духовником, это случай настолько замечательный, необычный и глубокий, что это невозможно так просто рассказать и, наверное, не нужно. А когда я уже оказался в его пастве, то понял, что Бог привёл меня к значительному человеку, к большой личности. Вообще он, мне казалось, имел перед собой сложившийся образ человека. Он к встрече со своим чадом духовным или просто с человеком готовился, думал о нем. Можно сказать, «анализировал», «оценивал», но я боюсь этих слов, потому что это всё как-то холодно.

В духовничестве главное - любовь, любовь к человеку как к своему чаду; в духовничестве должна выстраиваться система отношений, как в хорошей семье. Хороший духовник - это духовник, который относится к каждому человеку по-отечески. Он может так относиться через дар священства, но должно быть раскрытие этого дара в духовном опыте. И тогда, любя людей, которые к нему приходят, священник становится хорошим духовником. Всё познаётся в сравнении. Когда мы говорим о хорошем духовнике, мы говорим, исходя из личного опыта, или в сравнении с другими духовниками. У отца Всеволода, конечно, в огромной степени был этот дар любви, это был человек, несомненно, сосредоточенный на отношении человека с Богом, если можно так сказать, с глубоким даром понимания человека, потому что понимание человека - это, конечно, удел не всех.

Отец Всеволод имел, в свою очередь, и своего духовника, замечательного старца Павла (Троицкого), и это ему очень помогало в его духовничестве, ведь в сложных случаях он советовался с отцом Павлом о своих духовных чадах. Духовник и старец - разные вещи. По моему мнению, Бог послал ему этого старца, который жил в глуши, в лесу, прошёл тяжелейший тюремный искус в своем духовном возрастании и сподобился от Господа многочисленных духовных даров, прозорливости, мудрости. Отец Всеволод был с ним в ближайшем духовном единстве. Думаю, Господь послал его отцу Всеволоду, чтобы он был с ним в вечности.

Тут есть один особенный момент, который встречается очень редко - явление полного духовного единства. Один был далеко, пребывал в непрерывной молитве, другой был здесь и свидетельствовал о Боге перед обществом, но действовали оба в полном единстве. Так было перед обществом и перед отдельными людьми, потому что, я повторяю, на самом деле это неразделимо: каков священник в общении с частными людьми, таков он и в обществе.

Понять, помочь, решить какие-то тяжёлые вопросы... Это не слова, это именно сострадание! Знаете, как говорит апостол, «плачьте с плачущими, радуйтесь с радующимися». Но одно дело - книжное понимание этой истины, другое дело - такое сострадание, в котором души сливаются. Вот в чем суть, я сказал бы, духовнического подвига. Души духовника и пришедшего к нему кающегося человека в этом сострадании сливаются. За это мы все так любим, так чтим отца Всеволода.

Я его от себя не отделяю никогда, даже сегодня, именно потому, что он в своем подвиге сострадания душе кающегося с этой душой соединялся. Это не просто «прощаю и разрешаю», всех прощаю и разрешаю, и всё. Господь, конечно, прощает и разрешает, а священник здесь сказал: «Я - ржавая труба». Тут подвиг сострадания.

Мы все чувствуем себя отцу Всеволоду обязанными. Он определил путь многих своих прихожан. Это самое главное - дар сопереживания, дар Христова сострадания, высший образец которого нам даёт сострадание Божией Матери Христу, когда «душу оружие пройдёт». Вот это сострадание, не словесное, а сердечное, настоящее, церковное сострадание, Христово сострадание, вот это и есть дар духовничества, который встречается очень редко. Именно он был в изобилии у отца Всеволода.

Вспоминает протоиерей Валентин Асмус:

- Отец Всеволод воспитывал уже самим своим внешним видом. В Болгарии он имел длинные волосы, ходил по улице в рясе. В Москве он ходил в светской одежде, подстригал волосы и подбривал бороду. И то, и другое имело один и тот же смысл - не выделяться из среды местного духовенства, быть «как все», думать не о внешнем, а о том, что более важно.

Известно, как отец Всеволод почитал монашеский чин. Помню, как он пытался поцеловать руку у простого, не в сане, молодого монаха.

Всё служение отца Всеволода проходило в послушании двум старцам - архиепископу Серафиму (Соболеву) и иеромонаху Павлу (Троицкому), которого он обрёл вскоре после того, как расстался с Владыкой Серафимом. Во всех важнейших жизненных вопросах отец Всеволод следовал старческим советам, даже если они давались наперекор его собственным видам. Однако же в области богословия (в самом широком смысле) отец Всеволод не считал себя связанным послушанием старцу. По поводу полемики Архиепископа Серафима против протоиерея С. Н. Булгакова он однажды сказал мне: «Ты однажды поймёшь, что монахи кое-чего не понимают». В первое моё посещение квартиры на улице Черняховского отец Всеволод показал мне и другим гостям только что вышедшую тогда книгу О. Клемана о Патриархе Афинагоре, с большим уважением говоря об этом иерархе.

Когда в Болгарии русские монахи развернули борьбу против нового календаря, введённого Болгарским Патриархом Кириллом, отец Всеволод, конечно же, зная о резких высказываниях Владыки против нового календаря, выражал уверенность, что в данных условиях Владыка не поддержал бы борьбу верных своих чад-ревнителей, потому что он не стал бы противиться Церкви. Даже в труднейший момент своей жизни, когда два самых близких ему клирика были переведены на другие приходы, отец Всеволод твёрдо сказал: «Волю правящего Архиерея нужно принимать как Волю Божию».

Всем этим и многим другим отец Всеволод учил нас церковности, ограждая от любых крайностей, свойственных молодости, находивших благоприятные условия для развития при ненормальных кондициях церковной жизни эпохи «развитого социализма».

Вспоминает протоиерей Алексей Емельянов:

- У отца Всеволода на исповеди я был один-единственный раз. Меня привела к нему мама. У меня тогда были духовные и душевные искания и трудности. Я был подростком и, как обычно бывает в этом возрасте, спотыкался о всякие несуразности в жизни. И вот наша семья пришла в Николо-Кузнецкий храм к отцу Всеволоду... Его неповторимый голос, возгласы с необыкновенно благородной и тонкой музыкальной интонацией, аристократическая внешность. Мне казалось, в ней было что-то царственное. А его необыкновенно яркие проповеди, его молитвенное настроение, которое передавалось молящимся во время богослужения! Это невозможно описать. Словами этого не передашь.

Итак, я оказался в исповедальной комнатке на колокольне Никольского храма. У отца Всеволода был совершенно особый дар духовничества, и этот его дар был ещё пророческим. Мне довольно сложно сейчас рассказать подробности той исповеди у отца Всеволода, но я могу утверждать, что он меня почувствовал... Хотя, как это часто бывает, что-то духовное раскрывается для общавшихся со старцем далеко не сразу. Теперь я могу это засвидетельствовать. Его активная духовная устремлённость к человеку была совершенно необыкновенной. Для меня он был человеком совершенно несопоставимого со всем обыденным мира.

Вспоминает Андрей Борисович Ефимов:

- Служение отца Всеволода всегда было служением любви. И его духовничество - это духовничество любви. Чтобы понять это, чтобы почувствовать прикосновение его сердца, достаточно было просто прийти к нему на службу. Его священническое служение всегда было как общение с возлюбленными. Оно всегда было нестандартным, оно всегда было непохожим даже на предыдущие его советы или требования. Не только его пастырские советы, или рекомендации, или даже чёткие указания, но всё в них было непохоже, всё в них было абсолютно живое, никакой формулы, никакого стандарта, и поэтому очень непросто это служение охарактеризовать. Его можно было только переживать сердцем и душой.

Отец Всеволод говорил, что хороший духовник знает состояние своих духовных чад и что с ними происходит. Но такое знание, такое проникновение в души людские возможно только в духовничестве любви.

1917 г. (конец октября) - участвовал в боях в Киеве, был ранен (в Киеве, сохранившие верность присяге солдаты и офицеры русской армии и воспитанники военных училищ, противостояли частям украинских националистов и отрядам «красных»). 1918-1920 гг. - в офицерском звании воевал на фронтах гражданской войны в составе Добровольческой армии. С 1921 г. в эмиграции (Константинополь, Галлиполи, затем - в конце 1921 г. - переехал в Болгарию). 1927 г. поступил в Софийский университет (Болгария). 1934 г. женился на Людмиле Сергеевне Исаковой. 1934 - рукоположен в сан диакона, затем - в сан священника. Служил на приходах в Болгарии под омофором архиепископа Серафима (Соболева) в храме Успения Божией Матери в г. Пазарджик (1934-1944) и в г. София (1945-1950). 1950 - вернулся с семьёй в Россию (СССР). 1950-1951 гг. - инспектор Московской Духовной академии. Год жил с семьей в Сергиевом Посаде. С 1951 г. по 1984 г. был настоятелем храма свт. Николая в Кузнецах. Долгое время жил с семьёй в квартире, обустроенной в колокольне Николо-Кузнецкого храма.

В связи с непониманием славянского текста не только Писаний, но и многих молитв в церкви можно наблюдать одно утешительное явление: непонятный текст часто как бы делается понятным через его церковный напев. Церковная музыка есть составная часть Священного Предания, она благодатна, и ее мелодии настолько слились за долгие годы своей жизни с обычными для каждого верующего христианскими чувствами, что сделались смысловыми переводчиками незнакомого текста. Ключом церковной музыки открываются двери нашего восприятия.

Обратное этому мы имеем при оперетно-концертном исполнении, когда текст и знакомой молитвы становится как бы непонятным от музыкального сумбура чувств, не соответствующих чувствам христианским и христианскому пониманию данных слов.

Помню, как однажды на первой неделе Великого поста одна женщина сказала мне во время молитвы всенощной: «Куда же вы уходите? Сейчас будут петь концертное “Покаяние”».

«Концертное “Покаяние”» звучит немногим менее кощунственно, чем, скажем, «балетное покаяние».

Фудель С.И. У стен Церкви // Свет Православия. Христианский собеседник. Изд. Макариево-Решемской обители, 1997. Вып. 32–34. С. 6, 18.

Прекрасна душа, прекрасна жизнь, прекрасны поступки... Но когда мы так говорим, братья и сестры во Христе, то мы не делаем эстетической оценки душе, жизни или поступкам. Прекрасное - это не эстетическая категория. Красота - это категория метафизическая, духовная. Это высшее состояние бытия, это высшее достижение существования, а вовсе не одна какая-то его сторона, одна из сторон. Так думала покойная Мария Вениаминовна в полном согласии с учением Православной Церкви. Красота явлена была именно как таковая, как высшая метафизическая реальность - на горе Фаворской, в час Преображения Господа нашего Иисуса Христа. Вот - явление Красоты, славы Божией, которая осияла весь мир тогда, хотя и пребывает она в этом мире, оставаясь в нем до скончания века сокровенной. Когда-то Достоевский говорил, что красота спасет мир... Мария Вениаминовна часто повторяла эти слова. Она знала, всем своим существом верила и знала, что это так, что это правда, потому что красота - это сила Божия, это сила славы Божией, это слава силы Божией. преображающая мир.

В центре нашего православного христианского мировоззрения стоит эта вера в преображение мира благодатной энергией Славы Божией, действующей здесь, пребывающей в этом мире сокровенно, отыскиваемой нами, каждым ищущим человеком, действенно раскрывающим ее тогда, когда он ее находит, когда он ее воспринимает.

Красота - об этом так часто говорила покойная Мария Вениаминовна - красота ноуменальна, - говорила она, - а не феноменальна. Красота - это высшая реальность, которую ищет человек, красота есть добро, есть путь жизни и средство, при помощи которого человек следует жизненным путем, идет к красоте. А красота - она по ту сторону добра. Вот там и оттуда идут стихии этой красоты, мир преображающий. Эту сторону нашего умения Православной Церкви Мария Вениаминовна всем своим существом чувствовала, понимала правду и силу этого учения, так была ему верна во всем.

Красота - активна. Красота - не статична, красота - динамична, красота - это всегда движение и сила нечто совершающая; и восприятие красоты - это всегда прорыв в другой мир, к другой, высшей реальности, это всегда стремление и прорыв к Божественному миру, в мир Божественной реальности, благодатной. И вся жизнь, а не только мысли о красоте, вся жизнь покойной Марии Вениаминовны, посвященная красоте, и была таким стремлением к высшим, действенным ценностям красоты и прорывам в другой мир. Именно так она понимала искусство, братья и сестры, как совершающее этот прорыв в другую, высшую реальность.

Почему искусство призвано к преображению жизни? Почему искусство, и в особенности музыка, - говорила она, - это есть упреждение преображения мира? Это есть видение уже преображенного мира благодатью Божией, Славой Божией, Славой, явленной Господом Иисусом Христом на Фаворской горе, когда так хорошо стало тем трем, которые видели эту Славу, когда так прекрасно было все вокруг и почему-то вдруг погасло, ушло, исчезло, явив в своем явном совершенстве образ будущего мира, уже преображенного. Того мира, к которому мы идем, которого мы ищем, того мира, который частично может быть осуществленным и осуществляется. Такой жизнью, такой верой жила, такой верила покойная Мария Вениаминовна.

Есть еще одна особенность в особом внутреннем, духовном мире и мировоззрении покойной Марии Вениаминовны. И я бы хотел сейчас сказать об этом несколько слов.

Во-первых, она очень сильно различала красоту и красивость. Красота - вечна, а красивость принадлежит этому миру и - преходяща. И очень часто красивость обманывает, а красота - никогда.

Дальше. Красота, - говорила Мария Вениаминовна, - и это [сказано] опять в таком необычайном внутреннем глубоком соответствии и согласии с учением Церкви, - красота реализуется в форме. Но вот что странно, вот что парадоксально: форма, реализующая красоту, как-то вдруг эту красоту убивает, может ее убить. В форме, если она как-то приобретает некое самодовлеющее значение, в форме угасает тот огонь, который бывает...* в форме исчезает, затвердевает та жизнь, та энергия, энергия Божественная, в которой осуществляется человеком...* видящим эту красоту так и затем в такой-то форме ее реализующим. Нужно бояться, говорила она... отношения между красотой и...* формы, так как форма только временна, а красота - вечна.

Есть красота человеческого лица, братья и сестры, каждого человеческого лица, имеющего форму. Прекрасно человеческое лицо, и оно тем прекраснее, чем больше в этой форме любви, чем больше за этой формой - образ любви, стремление человека в выражении лица... [показать себя причастным] к Вечности, к вечным ценностям, к красоте, которая принадлежит Вечности и есть Вечность, к Божественной красоте, в которой - Бог.

Потому что, кто же из нас не видел на этом лице, и не видит и сейчас, этого постоянного стремления к горе, наверх, к вечным ценностям, к той красоте, которой имя - Бог. Бог, которому она была так верна во всей своей жизни, во всем делании своем, во всем своем служении искусству и людям на всех путях своей жизни. В ней жила высшая память о Боге. Она никогда не забывала и не отрывалась от этого понимания, от этого сознания и от этого стремления, наполнявшего всю ее, полюбившую Бога, [наполнявшего] душу. Всю! Никогда она не забывала этого стремления к Нему. И вот сейчас она входит со своей Вечной Памятью о Боге в Вечную Память Самого Бога.

Да примет же Господь и упокоит в Своих селениях душу прекрасного человека, от нас ушедшего.

Прекрасна душа, прекрасны и поступки, и жизнь. Прекрасен путь жизни. Аминь.

О. Всеволод Шпиллер – жизнь в сохранившихся письмах

Ист.: http://enisey.wallst.ru/sp.htm

8 января в Красноярске, в Покровском кафедральном соборе сотрудниками православного издательства “Енисейский благовест” была отслужена панихида в память известного московского проповедника и богослова протоиерея Всеволода Шпиллера (1902 – 1984).

Силами этого сибирского издательства, которое трудится на общественных началах, к 100-летию со дня рождения отца Всеволода готовится к изданию двухтомник его трудов. Все материалы для него собраны и подготовлены сыном отца Всеволода – Иваном Всеволодовичем Шпиллером. Известный в Красноярске человек, дирижер, художественный руководитель Красноярского академического симфонического оркестра, он проделал огромную работу по увековечению наследия своего отца.

В первый том войдут воспоминания сына и сохранившиеся письма отца Всеволода, за которыми встает незаурядная личность удивительного человека, священника, просветителя и богослова. Второй том составляют проповеди отца Всеволода, расшифрованные сыном с магнитофонных записей – это живое свидетельство того, как слово Христово сияло и освящало всё вокруг даже в эпоху торжествующего атеизма и гонений на Православную Церковь, рождая новых сеятелей слова Божьего, готовя Русь ко второму крещению.

Книга будет печататься в красноярском издательском комбинате “Офсет”. О выходе её в свет будет сообщено дополнительно.

Отрывки из будущей книги

Из духовной переписки 70-80-х годов

Опубликовано в журнале «Новое и старое» N 6

10 лет тому назад я закончил небольшую книжечку воспоминаний о моём отце. Она тут же вышла в свет в одном московском православном издательстве, и даже раза три переиздавалась. Попала она, между прочим, и в Красноярск.

Да простит мне читатель - не могу удержаться и не сказать: мало что в жизни могло мне доставить радость, сравнимую со словами подходивших ко мне на улице и в Москве, и в Красноярске зачастую совершенно мне не знакомых людей:

- Мы читали ваши “Воспоминания”… Спасибо вам!

Никакой шумный успех после концерта ни в Красноярске, ни в наших и других столицах, ни близко, ни далеко за рубежом меня так не волновал, как эти слова - до самой глубины души… Я благодарно кланялся и старался быстрее удалиться… чтобы скрыть слезу.

Журнал “Новое и старое” продолжает в этом номере публикацию подготовленного мной к грядущему 100-летию моего отца эпистолярного тома под названием: “о. Всеволод Шпиллер - жизнь в сохранившихся письмах”. Я уверен в том, что эти страницы из будущей книги заинтересуют очень многих, самых разных людей с живым чувством сопричастности к судьбам русской культуры.

Иван ШПИЛЛЕР,

народный артист России,

художественный руководитель

Красноярского академического симфонического оркестра

Красноярск

Декабрь 2000 г.

Из книги Ивана Шпиллера

“Воспоминания об о. Всеволоде Шпиллере”

“...Через Агриппину Николаевну (Истнюк - прихожанку храма Николы в Кузнецах, где служил о. Всеволод. - Ред.) установилась переписка с о. Павлом, иеромонахом бывшего Данилова монастыря. Тогда в 60-х думать о передаче Церкви отобранного у нее в 1926 году… святого места и мечтать было невозможно. Не могу, к сожалению, назвать точной даты начала этой переписки, так как не все письма сохранились. По-видимому, это - конец 60-х годов. Отношение папы к о. Павлу определилось сразу, без колебаний и безоговорочно: батюшке Павлу открыта воля Божья. Получая от него ответ на любой заданный вопрос, сплошь и рядом становишься перед выбором, притом - свободным: поступать по собственному хотенью ли, разуменью ли, или в иных случаях, совсем наоборот. И вот это “наоборот” - воля Божья, которую тебе и сообщает старец, а ты волен ее принять или не принять.

…Приведу одну из отправленных о. Павлом срочных телеграмм нам домой, в Москву: “Клиника Алексеева прекрасная. Операции - нет. Всегда вами. Благодарю за заботы. Горячо обнимаю. Павел”. … От операции папа отказался. Он сознательно и свободно сделал свой выбор. Знаменитый врач оказался прав: вскорости (18.03.1980) папа проснулся почти слепым. И как бы мучительно это для него ни было, он смиренно принял свою почти слепоту, не сомневаясь, не колеблясь, безоговорочно и до конца веря о. Павлу. Веря в то, что наперекор всяческому человеческому разумению, всяким логическим доводам, это - воля Божья.

Другую же срочную телеграмму лет за пять до того получил я. Ранним осенним утром 1975 года я направлялся в 67-ую Московскую больницу, где в то утро папу должны были оперировать. Операция предстояла сложная, результат мог быть любым. Я волновался еще и потому, что у меня были подозрения, связанные с персоналом этого отделения… Утром, выходя из лифта, встречаю почтальона. “Вам срочная телеграмма”. Вот ее текст: “Персонал, больница - хорошие. Целую всех. Ваш Павел”.

Агриппина Николаевна рассказала потом, как её о. Павел напоил чаем с дороги (в тот самый день. - Ред.) и между прочим спросил: “А почему это Иван Всеволодович все время стоит у косяка двери в операционную? …Ах, да, ты этого не можешь видеть!” Я действительно простоял у косяка в операционную все то время… за много сотен верст от о. Павла!..

Могу со всей определенностью и уверенностью сказать, что о. Павел, с которым папа никогда не виделся, стал для моего отца, для всей нашей семьи… тем, кем четверть века до отъезда из Болгарии в Россию был для нас владыка Серафим (Соболев. - Ред.) И не только для нас, но и для очень многих людей, отдавших себя духовному руководству моего отца.

Вот краткие сведения о жизни о. Павла, со слов Агриппины Николаевны.

Пазарджик,

Глубокоуважаемый Николай Александрович! Не знаю, следует ли и могу ли сесть за это письмо: ни Вы меня не знаете совсем, и я не знаю Вас почти совсем. Всё-таки на книжной полке стоят, кажется, все Ваши книги. Однажды в прошлом году написал Вам в связи с каким-то маленьким делом и не удержался, чтобы не сказать какую-то глупость, которой до сих пор стыжусь, хотя и позабыл, в чём она была. Вот и все наши отношения. Вас и Вашу жену знала моя жена и так много тёплого и хорошего сохранила о Вас до сих пор, столько унесла от встречи с Вами в мою жизнь. Но ведь это она, не я.

А я - во вражеском Вам стане священник очень консервативного духа, богословствующий, хотя и не публично, а для себя, в шорах такого неинтересного, провинциального школьного направления. И в Ваших писаниях, хотя и есть в них (и даже в той последней статье о Фёдорове) что-то страшно близкое и своё, столько в них чужого и далёкого, из другого стана мысли, из другого стана опыта. И вот всё-таки сажусь за это письмо, потому что захлёбываюсь горечью и тоской и каким-то страшным внутренним негодованием против всего, что этот, мой стан, делает с Вами, да не только с Вами - с жизнью!

Какое Вам дело, Николай Александрович, до этой горечи и до этой тоски, и что же может оправдать этот порыв - сесть и написать Вам о них? Совершенно не знаю, но всем сердцем чувствую, что могу и даже должен дать им волю. Вся эта вражда и злоба в разделениях наших уже не выносима, уже совсем невыносима. Уже не только жутко, не только холодно жить во всём этом, а просто нельзя. И то последнее тёплое на земле, что ещё в каких-то обрывках остаётся с нами и в нас, если рвётся наружу, то и пусть рвётся, куда бы ни рвалось и как бы ни рвалось! Вы не броситесь к нему, как бросился к нему когда-то Розанов, может быть и потому, что его ещё меньше сейчас, чем тогда, и оно стало холоднее в наши страшные дни. Но если бы Вы почувствовали даже и в этом моём к Вам порыве, что всё-таки оно ещё есть и даже здесь, в этом стане, за который так стыдно и больно, может быть, и простить что-нибудь этому стану?

Зачем же принадлежать к нему? Одно здесь мог бы сказать на это. Как раз где пишет Розанов о последнем тёплом на земле и как он к нему бросился, пишет и о святых, которые будут победителями мира. Не из-за них ли бросился? К ужасу моему, только в этом стане я и нашёл их. Не говорю, что они только здесь, но что я их нашёл здесь только. И потому-то, куда же идти отсюда, как же можно уйти от них? Этого нигде нет... И пусть рядом с этим - всё другое, от чего сердце рвётся пополам... Что же делать? Но знайте, что рвётся пополам! Может быть, за это простите, что-нибудь скажу (стану?) (?) не по-Вашему. Совестно признаться, но и это скажу. Пишу Вам чуть не со слезами какой-то совсем неизбывной горечи и печали, и стыда за всё это такое ненужное и страшное в отношении к Вам.

Искренне уважающий Вас священник Всеволод Шпиллер.

P.S. Шлю Вам, многоуважаемый Николай Александрович, самый сердечный привет, Лидию Владимировну крепко целую.

Искренне Ваша Людмила Шпиллер.

Публикация Ивана Всеволодовича Шпиллера

© Содержание - «Енисейский благовест», 2001-2002

Притча о сеятеле

Когда мы слушаем с вами сегодняшнее евангельское чтение притчу о сеятеле, то, наверное, каждый из нас спрашивал самого себя: а где я нахожусь? Что такое я? Что такое моя душа? Что такое мое сердце? Та ли тропинка около большой дороги, на которую падает семя Слова Божия и не дает никакого ростка, потому что это утоптанная земля? Или, может быть, это камень, на который падает семя, и уж совсем никакого ростка дать не может, потому что это камень? Или, может, в моем сердце так все обросло каким-то терновником, плохим кустарником, через который оно пробиться тоже не может? Где я и кто я? И какая почва моя душа для сеяния Божия, для Божиего Слова?

Вы помните, что когда эту притчу произнес Господь Иисус Христос, его ученики, слушавшие эту притчу, попросили Его объяснить. А кажется, что она такая понятная, все так понятно о чем спрашивать? Какое объяснение нужно? Однако и среди учеников Христовых возникли вопросы, и у нас с вами могут возникнуть вопросы, хотя бы, скажем, относительно какой-то части этой притчи: что это значит? Как ее надо понимать? Например, такой вопрос: а что такое добрая почва, какая это почва, какой она должна быть? Каким должно быть мое сердце, для того чтобы упавшее на него семя Слова Божия дало бы росток и не только росток, а плод во много крат?

К кому мы можем обратиться с этим вопросом? А к кому обратились ученики Христовы? к самому Спасителю. И мы можем обратиться с таким вопросом к Cамому Спасителю, к Самому Господу Иисусу Христу. А это значит к Церкви, потому что Церковь есть Христос, и Церковь на этот вопрос дает ответ. Мы ведь с вами и читаем, и, может быть, не все каждый день, не все очень часто, а все-таки читаем и евангелие читаем, и послания апостольские читаем, и мы с вами знаем, что там говорится. Например, такие слова: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.

Вот он, ответ на ваш вопрос, который дает нам Церковь, то есть Сам Господь Иисус Христос: смирение. Вот она та почва, на которую падает семя Слова Божия и дает корень, и возрастает на этой почве, и растет, и развивается, и дает много плодов. Именно смирение, то самое смирение, братья и сестры, которое нам христианам мир нехристианский и мир неверующий вменяет как какой-то позор, он насмехается и издевается над смирением. Ну да, конечно, подставляй одну щеку, а потом тебя хлопнут по другой щеке вот ты смиренный человек. Разве так жить можно? Так жить нельзя.

Мы с вами не будем вступать в дискуссию, мы с вами не будем вызывать на диалог Академию Наук. Мы относимся с большим уважением, с большим почтением ко всем тем знаниям, которые приобретает человек на этом пути, на пути научной работы, настоящей, творческой работы: вот и в космос летаем и знаем, что такое космос, как туда попасть и как оттуда выйти. Это все достойно всяческого уважения. Но в законах духовной жизни они не понимают ничего! Никакие академии наук не понимают и никак не могут понять, что смирение это как раз та самая сила, прекрасная сила, которая делает человека человеком и которая раскрывает в человеке все самое лучшее и оказывается самой лучшей почвой для восприятия силы Слова Божия, учащего, как надо жить здесь и в вечности. Этого они не понимают, но мы-то с вами знаем, что это так, знаем, потому что Церковь учит нас тому, что дает нам смирение.

Почему смирение привлекает благодать Божию и силу Божию, преображающую нашу жизнь? Потому что смирение раскрывает в нас самое лучшее, что в нас есть любовь. Бог есть Любовь. И человек в своей сообразности Богу, то есть в том, что он самое священное, самое лучшее носит в себе, он есть тоже любовь в своей сущности. И именно смирение раскрывает в нас эту силу любви.

В прошлое воскресенье мне уже довелось говорить вам о том, что любовь это не просто какое-то эмоциональное состояние, переживание, не в нравственных только категориях надо подходить к любви. Любовь это сила, притом метафизическая сила, духовная сила, преображающая всю нашу жизнь, с начала и до конца, все в нас и вокруг нас. Живем в мире безлюбия, полного безлюбия, но, кажется, начинают люди понимать и чувствовать, что без любви человеческая жизнь перестает быть человеческой жизнью. А мы-то с вами это знаем, какую радость, сколько света, сколько тепла, сколько смысла в жизнь вкладывает любовь, когда человек любит. А любит и умеет любить тогда, когда он умеет смириться. Эта любовь в нас сообразность наша Богу, Который есть Любовь, раскрывается по благодати, силою Божией. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. На кого воззрю, аще не на кроткого и не на смиренного сердцем.

Во время литургии, во время Евхаристии Господь Иисус Христос Сам тут среди нас. И Его сила, сила Божественной благодати нигде так не сосредоточивается, как в храме, в котором совершается Божественная Литургия, во время литургии. Этою силою да будет укреплен каждый из нас в понимании, в сознании, что такое смирение, что оно дает человеку, как оно для нас действительно спасительно.

Этою силою пусть раскроется в нас, в каждом из нас, смирение и решимость жить в смирении, по-настоящему в смирении, как раз для того, чтобы раскрылось в нас все самое лучшее, и для того, чтобы семя Божие, которое падает на разную почву, упало бы вот на такую почву в нашем сердце.

8 января - 30 лет со дня кончины выдающегося московского пастыря протоиерея Всеволода Шпиллера.

С 1951 года до конца жизни отец Всеволод Шпиллер служил настоятелем Николо-Кузнецкого храма в центре Москвы. О. Всеволод представлял собой уникальное явление для советской столицы: один из немногих в то время священников со столь высоким уровнем образования и культуры, богословских знаний, за время своего настоятельства собрал самый многочисленный московский приход, большинством прихожан которого были молодежь и интеллигенция, и стал значимой фигурой для верующей интеллигенции не только Москвы, но и Запада.

Протоиерей Всеволод Шпиллер родился в 1904 году в верующей семье аристократического происхождения. Он вырос и прожил всю жизнь среди людей творческой интеллигенции: отец - архитектор Дмитрий Алексеевич Шпиллер, сестра - народная артистка Советского Союза Наталья Дмитриевна Шпиллер, сын - высококлассный дирижер, народный артист Иван Шпиллер. Закончил богословский факультет Софийского университета. Специалист в области церковного права. Интересовался философией. Офицер.

О. Всеволод Шпиллер был одним из немногих деятелей литургического возрождения жизни церкви в России. Считал необходимым частое причащение Святых Христовых Таин, молитвенное участие каждого человека в богослужении. Был в близких отношениях с другими известнейшими участниками литургического возрождения - богословами парижской школы о. Иоанном Мейендорфом, о. Александром Шмеманом, преподававшими в Свято-Владимирской духовной семинарии. Протопресвитер поддерживал общение с эмигрантами, в его храме бывал митрополит Антоний Сурожский, общался с опальным священником архиепископ Ермогеном (Голубевым) и многими другими.

Был известен на всю Москву как прекрасный проповедник, чьи проповеди, записанные на магнитофон, расходились по всей стране. В Великий пост о. Всеволод читал специальные по сути катехизические проповеди для интеллигенции, на которые собиралось множество людей. Неслучайно у о. Всеволода принял крещение академик Сергей Сергеевич Аверинцев.

Несмотря на то, что священникам было запрещено открыто разговаривать с прихожанами, о. Всеволод шел на риск, и те, кого он хотя бы знал по богослужению, могли с ним общаться. Так с протопресвитером завязались отношения у молодого Георгия Кочеткова, который искал у о. Всеволода духовного руководства. Постепенно будущий о.Георгий и круг молодых верующих людей, сложившийся вокруг него, стали прихожанами Николо-Кузнецкого храма. О. Всеволод благословил Георгия Кочеткова на регулярное проведение агап - праздничных «трапез любви» после Литургии, давал читать запрещенные христианские книги, помогал Георгию готовиться к принятию сана.

О. Всеволод на первой же встрече сказал будущему о. Георгию Кочеткову слова, подействовавшие на всю его жизнь: «Не путайте Христа и христианскую культуру». Протопресвитер считал, что христиане потеряли главное в христианской жизни - любовь, затмив ее внешними церковными формами жизни.

По свидетельству о. Георгия Кочеткова, сегодня духовного попечителя Преображенского братства, о. Всеволод Шпиллер был человеком утонченного аристократизма, глубины и высоты духовных запросов, удивительной открытости к разным людям. «Он сочетал великую русскую культуру конца XIX - начала ХХ века с глубокой духовностью и с глубоким опытом переживания трагедии Русской церкви ХХ века».

Родился в семье архитектора Дмитрия Алексеевича Шпиллера. Сестра - певица, народная артистка России Наталья Дмитриевна Шпиллер (1909-1995). Жена - Людмила Сергеевна, урождённая Исакова. Сын - дирижёр, народный артист России Иван Всеволодович Шпиллер (1935-2003).

Доброволец Белой армии

Учился во Владимирском кадетском корпусе в Киеве. В конце октября 1917 участвовал в боях в Киеве на стороне правительственных войск против красногвардейцев. Был ранен. В 1918-1920 участвовал в Гражданской войне в составе Добровольческой армии, был произведён в офицеры.

Годы эмиграции. Служение в Болгарии

Эмигрировал в 1920 с армией генерала П. Н. Врангеля, жил в Константинополе, Галлиполи, в конце 1921 переехал в Болгарию. Как и многие русские офицеры, в эмиграции бедствовал, был вынужден поступить на работу в компанию, занимавшуюся извлечением и разрядкой снарядов, находившихся на затонувших близ болгарского побережья морских судах. Рисковал жизнью, занимаясь этой опасной работой. Предложил способ, облегчивший разрядку, после чего получил ответственный пост в данной компании. Заработанные деньги дали ему возможность получить высшее образование, поступив в университет в 1927.

Окончил богословский факультет Софийского университета. С 20 июня 1934 - диакон; 21 июня 1934 года хиротонисан во иерея епископом Серафимом (Соболевым) (РПЦЗ), приходской священник Успенской церкви в городе Пазарджике Пловдивской епархии. Одновременно преподавал гуманитарные предметы в гимназии и сельскохозяйственном институте.

С 1944 жил в Софии, по приглашению министра иностранных дел и культов Болгарии Петко Стайнова работал в комиссии по выработке проекта законодательства об отделении церкви от государства, оставаясь клириком Болгарской православной церкви.

С 1 января 1945 года до 1 февраля 1950 - помощник настоятеля кафедрального собора Святой Недели в Софии.

В начале 1947 года был «восстановлен» в советском гражданстве в соответствии с 14 июня 1946 года указом О восстановлении в гражданстве СССР бывших подданных Российской империи, который предполагал рассмотрение личного дела специальной комиссией.

Из секретных донесений советских официальных лиц в Болгарии явствует, что, как советский гражданин, Шпиллер встречал враждебное отношение к себе со стороны руководящего духовенства в экзаршество антикоммунистически настроенного экзарха Стефана Шокова; так в письме от 7 мая 1948 года поверенного в делах СССР в Болгарии К. Левычкина заместителю министра иностранных дел Вышинскому упоминался как симптоматичный инцидент в январе того же года, когда Шпиллер был демонстративно удалён с собрания священников как «чужеродный пришелец».

Летом 1948 года посетил Москву в составе делегации Болгарской Церкви, участвовавшей в Совещании глав и представителей Автокефальных православных церквей; из делегации, по настоянию правительства СССР, были исключены все нежелательные для Советского руководства и Московского Патриархата кандидаты.

В апреле 1949 года ответственный сотрудник Совета по делам РПЦ В. С. Карпович в записке председателю Совета Г. Г. Карпову докладывал о «нецелесообразности переезда из Болгарии в СССР протоиерея В. Д. Шпиллера» в виду того, что тот являлся «аккуратным поставщиком Московской патриархии информации о положении в Болгарской церкви»; Карпович также отмечал в порядке разъяснения, что архиепископ Серафим (Соболев) (также тогда в юрисдикции РПЦ) «чрезвычайно скуп на посылку информации и ограничивает интересы рамками своей епархии (благочиния)»; предлагал разрешить выезд Шпиллеру в СССР «позже, когда определится расстановка сил внутри епископата Болгарской церкви в пользу твёрдого курса на Московскую патриархию».

Служение в Москве

Прибыл в СССР на постоянное жительство 5 февраля 1950 года. Уже 7 февраля имел беседу, по его личной просьбе, с заместителем председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР С. К. Белышевым, в ходе которой подробно рассказал о ситуации в Болгарской Церкви.

Резолюцией Патриарха Московского Алексия от 10 февраля 1945 года; был назначен настоятелем Ильинской церкви в Загорске. В 1950-1951 - инспектор Московской духовной академии и семинарии, доцент. В 1951 недолго был настоятелем Успенской академической церкви в Новодевичьем монастыре. В 1951-1984 - настоятель Николо-Кузнецкого храма в Москве (где его сменил Владимир Рожков). Сумел создать многочисленный приход, его духовными чадами были многие представители интеллигенции. Много проповедовал, его проповеди записывались на магнитофон и плёнки расходились по стране среди верующих.

Деятельность о. Всеволода, его противоречия с назначенным по указанию светских властей старостой храма привели к его смещению с должности настоятеля. Вместо него был назначен протоиерей Константин Мещерский, долгие годы активно сотрудничавший с властями, в том числе в качестве деятеля обновленческого движения. Однако он умер 19 августа 1966, в день, когда должен был вступить в исполнение обязанностей настоятеля. После этого о. Всеволод продолжал быть настоятелем храма вплоть до своей кончины.

Среди его учеников - ряд московских священнослужителей: Александр Куликов, Николай Кречетов, Владимир Воробьёв (настоятель Николо-Кузнецкого храма с 1997), Александр Салтыков, Валентин Асмус.

Последнюю в своей жизни литургию совершил 19 декабря 1983 года (Николин день). Скончался 8 января 1984 года; был отпет архиепископом Зарайским Иовом (Тывонюком), похоронен на Кузьминском кладбище Москвы.

А также атеист Евграф Дулуман.

память

24 - 25 мая 1993 года в Москве прошли чтения памяти протоиерея Всеволода Шпиллера, организованные .

биография

образование

Окончил богословский факультет Софийского университета .

иерархия

церковные должности

Служил приходским священником Успенской церкви в городе Пазарджике Пловдивской епархии . Одновременно преподавал гуманитарные предметы в гимназии и сельскохозяйственном институте.

Из секретных донесений советских официальных лиц в Болгарии явствует, что, как советский гражданин, Шпиллер встречал враждебное отношение к себе со стороны руководящего духовенства в экзаршество антикоммунистически настроенного экзарха Стефана (Шокова); так в письме от 7 мая года поверенного в делах СССР в Болгарии Климента Левычкина заместителю министра иностранных дел Вышинскому упоминался как симптоматичный инцидент в январе того же года, когда Шпиллер был демонстративно удален с собрания священников как «чужеродный пришелец» :688-689 .

Был снят с прихода указом нового патриарха Пимена и отправлен «на покой» - в отставку без пенсии и средств к существованию , а настоятелем Николо-Кузнецкого храма был назначен обновленческий протоиерей Константин Мещерский , активно сотрудничавший с властями. Однако он умер 13 августа 1966 года, когда должен был вступить в исполнение обязанностей настоятеля . Новых попыток снять отца Всеволода не последовало, и он оставался настоятелем храма вплоть до кончины, когда его сменил Владимир Рожков.

экуменическое движение

В глубине духовных экуменических встреч - опять-таки именно «молекулярных» - может происходить, происходит и всегда будет происходить много подлинно и несказуемо чудесного . Подумайте же, насколько актуально и в этой связи всё, что так талантливо высказывалось в своё время незабвенным Н. А. Бердяевым об угашающих дух и умерщвляющих объективациях духовных процессов во всём, что их так или иначе «организовывает» .

«Монастырь» - chateau какой-то..(?), а над ближайшей деревней - маленькая, совершенно нового типа «гостиница» для приезжающих католической приходской церкви. После вечерни в Taise, в новом ультрамодерном католическом храме и после ужина под широченными и высоченными платанами на холме, на котором стоит chateau, и откуда открывается невероятно красивый вид, меня отвезли в эту «гостиницу». Утром в 9 ч. с приключениями перевезли в Taise - какие-то три голландки из проезжавших… Была утреня, в которой я принимал участие (служили: греческий, из Константинополя митрополит, и я - православная утреня). Потом в холле chateau с настежь открытыми широкими дверями, выходящими на площадку с платанами 1/2 ч. - 1 ч. сидели и пили чай. Бёгнер, архиепископ Упсальский, епископ Бристольский (Томсон), митрополит из Константинополя и я. Затем отправились в «церковь», которая построена выше chateau… Там облачились все (я надел эпитрахиль) и в весьма торжественной процессии шли вокруг церкви через западный вход. Сначала - братство Taise - 50 монахов в белых облачениях с откинутыми капюшонами, потом около 50 пасторов-профессоров (ректоры 3-х университетов - Гамбурского, Гарвардского и какого-то Канадского), англиканский епископат в своих облачениях, с тиарами на головах. Упсальский архиепископ шёл в паре с Бристольским, потом греческий епископ, потом я с сопровождавшим меня священником (другой заболел) и митрополит из Константинополя. Во время мессы Евангелие читали на 5-и языках: сначала по-французски, потом по-немецки, потом Бристольский епископ читал по-английски, потом я по-русски и греческий митрополит по-гречески. Затем сидели вокруг алтаря (я эпитрахиль снял), протестанты вместе причащались. Во время мессы состоялось «посвящение» в братство… Эти «братья» - со всех концов земли, и в Taise съезжаются периодически. Живут и работают на своих местах. Главное - молодёжь, но почти все с какими-то уже известными именами (богословы, философы). Если бы мне сказали, что храм проектировал Саша Ржевусский - я бы не удивился. Очень сильно, очень оккультно… К обеду под теми же платанами у холла приехали два католических епископа, шесть католических аббатов, один монах из «Yrenikon »’a. За вечерней они были в храме вокруг алтаря, я стоял около них. В публике приехавшие с ними около 20-и сестёр из разных орденов.

За обедом (как и за ужином) сидели сначала молча и ели под великолепную музыку (из холла chateau) - записи Баха, Моцарта… Потом несколько речей: 1) католический епископ («господин»); 2) представитель правительства; 3) ректор какого-то немецкого университета (Западная Германия); 4) - я; 5) грек митрополит, 6) архиепископ Упсальский; 7) Бристольский епископ; 8) американец. Затем вечерня - всё католическое духовенство присутствовало, и я стал с ними.

Весь холм был покрыт чудесными машинами, публики было масса - храм собирает не меньше 1000 чел. - все было полно. Очень элегантно. Очень организовано. Много журналистов, кино, телевидение, радио… Нам никто не мешал (как у нас!), но они делали свое дело. Вечерня продолжалась больше часа. Процессии не было из вежливости к нам. Кому замыкать ее - католикам или православным? Поэтому выходили отдельно - сначала католики; потом - я; потом - представитель Константинополя, потом - протестанты .

Второй Ватиканский собор

Как благодарить Вас за Rene Laurentin ? Просто читать эту книгу нельзя, её нужно штудировать. Какое обстоятельное - и в то же время так коротко! - какое талантливое при этом изложение истории каждого важного документа и хода дебатов вокруг него! Какая исчерпывающе ясная картина всего происходящего на Соборе ! Дышишь воздухом, которым дышит Собор. Как хорошо показаны дерзания Его и благоразумная осторожность, не только общая направленность, но и внутренний смысл и значение aggiornamento Церкви. Нет, никакие попытки девальвации всё углубляющегося и возвышающегося, всё расширяющегося и усиливающегося значения и смысла aggiornamento, никакое иронизирование над этим словом теперь уже нисколько и никогда не умалят силы движения, вышедшего из духовной, я хочу сказать, из священной глубины подлинной соборности, подлинной кафоличности Церкви .

пресса

Сочинения о. Всеволода Шпиллера публиковались издательствами: Братство во имя Всемилостивого Спаса , ПСТГУ .

воззрения

Учение о. Всеволода Шпиллера - это дерзкое и неоригинальное модернистское богословствование по всем общеизвестным вопросам Православной веры. Апологет человеческого творчества вообще и творческого богословия в частности.

Персонализм

Христианская православная антропология нами мало доктринально разрабатывалась, а круг популярных антропологических представлений в нашем каждодневном обиходе был и остаётся действительно иногда даже и принижающим достоинство человека.

В этих представлениях мало раскрывалось и выражалось учение Евангелия о со-образности человека Самому Богу, об образе Божием в человеке, несущем в себе богоподобное творчески активное начало, а не пассивно рецептивное. Мы так мало сделали, например, для того, чтобы не-христиане и не-верующие поняли глубокую принципиальную разницу, на которой настаивает наша антропология, между персонализмом и индивидуализмом. А она очень существенна потому, что если индивидуализм несовместим с социальным нравственным сознанием, то персонализм, напротив, прежде всего коммюноторен и ни с какой стороны не асоциален. Как раз наоборот! Именно в этом его свойстве заключаются основания - этические и все прочие основания - для деятельного выполнения каждым из нас, верующих, своего патриотического, государственного и всякого гражданского долга, для принципиальной нашей добросовестной и самой активной лояльности в отношении к обществу, в котором мы живем, в отношении к нашему государству .

о. Павел Флоренский и Сергий Булгаков Парижский богословский институт

Кто же в последние десятилетия для православной вероучительной миссии сделал больше вашего ? Тридцать пять лет тому назад о. Сергий Парижское богословие назвал отмеченным печатью современности, «мировым делом». И как это оказалось оправданным жизнью! Он и его соработники посвящали его родине. Но оно сделалось этапом во всеправославном сознании - а, может быть, и во всехристианском сознании - в преодолении (хотя еще и непреодоленных) форм очень разных и по-разному мучающих Церковь соблазнов духовного провинциализма. Как же и нам не печалиться о потерях в рядах, увы, редеющих, самоотверженных продолжателей этого великолепного дела? Берегите себя все вы, продолжатели его, так нужные всем-всем и нам…

патологическая речь

Мастер патологической речи. Мастер языка обмирщения .

штампы

экзистенциальный эсхатологическая перспектива

ругательные слова

дуализм (ругательное слово)

Разрыв и противопоставление святости и «мира» , трагический дуализм религии и жизни , сакрального и профанного порядка вещей, их нет у отцов, у святых, они надуманы нами, они являются достоянием несовершенного, недоразвитого религиозного сознания, в особенности в форме обычных, довольно ещё распространенных у нас, плоских, большей частью и неискренних и - во всяком случае - недодуманных до конца обличений «мирской деятельности» .

юридизм

лозунги

Побеждать ненавистную рознь мира сего

Доброта духовная всегда отличается от доброты душевной, сентиментальной прежде всего тем, что несёт очень много добра, очень, очень многим. Эта доброта всегда направлена к одолению ненавистной розни мира сего, как много веков спустя после святителя Николая сказал великий русский святой - преподобный Сергий Радонежский. Это одоление ненавистной розни мира сего мы видим решительно в каждом поступке, решительно во всем, что делал святитель Николай: тут положит какой-нибудь мешочек с серебром или с золотом на окошечко, там подаст что-то нищему. Казалось бы, это всё так просто. Но это совсем не так просто потому именно, что рознь, ненавистная рознь мира сего, она имеет бесчисленные виды, роды. Она действует, проявляет себя в наших маленьких отношениях, начиная с отношений, скажем, в семье. Она проявляет себя, эта рознь, в отношениях общественных, между большими группами людей, между целыми государствами, даже между христианами, исповедующими по-разному свою веру во Христа - и там она действует, и там она, разобщая людей, сеет рознь действительно ненавистную, по слову преподобного Сергия. И вот святитель Николай нас учит побеждать эту рознь, одолевать её. Это - подвиг, огромный подвиг, который нёс всю жизнь сам святитель Николай, и которому учил всех христиан.

Ваше Высокопреосвященство! Много-много лет уже прошло с тех пор, как однажды я увидел Вас в одной из самых старых европейских столиц, среди христиан разных исповеданий. И тогда у них возникла мысль, намерение сделать что только возможно для того, чтобы поменьше было этой ненавистной розни мира сего, которая разделяла и ожесточала в этом разделении даже христиан, хотя и разных исповеданий . И тогда, я это как сейчас помню, вдруг они решили, что нужно обратиться к Вам, Владыко святый, вероятно, как представляющему ту традицию, несущему тот дух в жизнь христиан, о котором учили и святитель Николай, и преподобный Сергий Радонежский, дух, которому всегда была верна Русская Православная Церковь особою верностью .

сочинения

• Шпиллер, Всеволод о. Слово крестное: Беседы, прочитанные во время пассий в Николо-Кузнецком храме в Москве. - М., 1993.
• Шпиллер, Всеволод о. Проповеди. Прощальные слова. Цикл бесед об евхаристии. Приветственные слова. - Красноярск: Енисейский благовест, 2002.
• Шпиллер, Всеволод о. Страницы жизни в сохранившихся письмах. - Красноярск: Енисейский благовест, 2002.
• Шпиллер, Всеволод о. Страницы жизни в сохранившихся письмах. - М., 2004.

статьи

• Шпиллер, Всеволод о. Болгарская Церковь и Московское Совещание // Журнал Московской Патриархии . - 1948. - № 11. - С. 5-9.
• Шпиллер, Всеволод о. Римско-католический догмат о главенстве папы в Церкви (критика в русской богословской литературе) // Журнал Московской Патриархии . - 1950. - № 12. - С. 44-53.
• Шпиллер, Всеволод о. При свете Вифлеемской Звезды. // Журнал Московской Патриархии . - 1954. - № 1. - С. 46-51.
  • Шпиллер, Всеволод о. При свете Вифлеемской звезды (1954 г.) // Богословский сборник. - 2000. - № 5 (БСб). - С. 51-60.
• Шпиллер, Всеволод о. К первой годовщине патриаршества в Болгарии. // Журнал Московской Патриархии . - 1954. - № 5. - С. 69-73.
• Шпиллер, Всеволод о. Болгарский Патриарх Кирилл как писатель-богослов. // Журнал Московской Патриархии . - 1954. - № 8. - С. 54-58.
• Шпиллер, Всеволод о. Желанные гости (о пребывании в СССР Болгарской церковной делегации). // Журнал Московской Патриархии . - 1954. - № 10. - С. 13-17.
• Шпиллер, Всеволод о. «Църковен Вестник» (орган на Българската Православна Църква), 27.XI 1954, ь 43, 44. // Журнал Московской Патриархии . - 1955. - № 2. - С. 93-94.
• Шпиллер, Всеволод о. «Годишник на духовната академия св. Климент Охридски». Т. II (XXVIII), год 1951-1952, София (стр. 487) // Журнал Московской Патриархии . - 1956. - № 2. - С. 76-79.
• Шпиллер, Всеволод о. Ежегодник Софийской духовной академии св. Климента Охридского, т. III (XXIX), 1953-1954 год // Журнал Московской Патриархии . - 1956. - № 10. - С. 75-79.
• Шпиллер, Всеволод о. К 75-летию протопресвитера Стефана Цанкова // Журнал Московской Патриархии . - 1956. - № 11. - С. 71-75.
• Шпиллер, Всеволод о. К кончине Его Блаженства б. Митрополита Софийского и Экзарха Болгарского Стефана // Журнал Московской Патриархии . - 1957. - № 7. - С. 66-70.
• Шпиллер, Всеволод о. Делегация Старокатолической Церкви Германии в гостях у Московской Патриархии // Журнал Московской Патриархии . - 1959. - № 9. - С. 41-45.
• Шпиллер, Всеволод о. Пребывание группы деятелей Государственной Церкви Швеции в СССР // Журнал Московской Патриархии . - 1959. - № 7. - С. 17-20.
• Шпиллер, Всеволод о. Визит деятелей Реформатской Церкви Франции // Журнал Московской Патриархии . - 1960. - № 9. - С. 14-18.
• Шпиллер, Всеволод о. Пасха Господня // Журнал Московской Патриархии . - 1961. - № 4. - С. 33-35.
• Шпиллер, Всеволод о. Журнал Московской Патриархии . - 1963. - № 11. - С. 54-69.
• Шпиллер, Всеволод о. Ответный визит Национальному Совету Церквей Христа в США // Журнал Московской Патриархии . - 1963. - № 12. - С. 28-40.
• Шпиллер, Всеволод о. Письмо архиепископу Брюссельскому и Бельгийскому Василию // Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата . - 1967. - № 58. - C. 107-109.
• Шпиллер, Всеволод о. Письмо (архиеп. Брюссельскому Василию) от 30.12.1971 [О современной церковной жизни] // Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата . - 1972. - № 77 (ВРЗЕПЭ). 95-96.
• Шпиллер, Всеволод о. В день празднования иконе Божией Матери «Утоли моя печали» // Журнал Московской Патриархии . - 1975. - № 1. - С. 38-39.
• Шпиллер, Всеволод о. Праздник в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» в Николо-Кузнецком храме в Москве // Журнал Московской Патриархии . - 1979. - № 5. - С. 18-20.
• Шпиллер, Всеволод о. «Воздержания учитель» // Журнал Московской Патриархии . - 1984. - № 7. - С. 46.
• Шпиллер, Всеволод о. От земли к Небу… // Журнал Московской Патриархии . - 1994. - № 3. - С. 46-49.
• Шпиллер, Всеволод о. Из доклада министру иностранных дел и вероисповеданий Болгарии по вопросу об отделении Церкви от государства (авг. 1945). Докл. Комиссии по отделению Церкви от государства по вопросу гражданского брака. К вопросу о брачно-правовой реформе // Богословский сборник. - 1997. - № 1. - С. 79-141.
• Шпиллер, Всеволод о. Набросок предисловия к «Богословскому сборнику» [О своеобразии и особенностях рус. церк. богословствования] // Богословский сборник. - 1999. - № 2. - С. 5-8.
• Шпиллер, Всеволод о. О современной организации и жизни наших православных церковных приходов: (К предстоящим собеседованиям с деятелями христианских церквей США во время ответного визита делегации РПЦ, февр. 1963 г.) // Богословский сборник. - 1999. - № 4. - С. 303-317.
• Шпиллер, Всеволод о. Суд над Церковью: (По поводу одной статьи) [О возможности достижения добра в реальной церк. жизни] // Богословский сборник. - 1999. - № 3. - С. 21-23.