Никольский монастырь стоял на посаде Москвы уже в конце XIV века, когда еще не было стены Китай-города, и прилегающая к восточной стене Кремля территория называлась «посадом» – у подножия городской крепости «садились», то есть селились ремесленники и торговцы. Возможно, именно этот монастырь оставил историческое имя Никольской улице, хотя по другой версии оно произошло от надвратного образа св. Николая, находившегося на одноименной Никольской башне московского Кремля.
Монастырь был основан в те далекие времена, когда здесь проходила древняя Смоленская дорога из Киева на Владимир, и будущая Никольская улица была ее началом от Кремля через посад – ее появление историки датируют XIII веком. Вероятно, в конце XIV века она уже называлась Никольской, по местному монастырю, но после того, как в 1395 году москвичи встретили на дороге чудотворную Владимирскую икону, спасшую Москву от Тамерлана, весь участок пути от Кремля и до границы Земляного вала (Садового кольца) стал называться Сретенской улицей. Лишь возведенная в 1530-х годах крепостная стена Китай-города отрезала посадскую улицу от Сретенской дороги, и она окончательно стала именоваться Никольской: в летописи это имя первый раз упоминается в 1547 году, когда венчался на царство Иван Грозный.
Осталось неизвестным, когда и кем был основан Никольский монастырь. Впервые он упоминается в летописях в 1390 году при великом князе Василии I, сыне Дмитрия Донского, но уже тогда именовался «Старым», что, возможно, указывает на раннее время его появления в Москве. Летописец упомянул Никольский монастырь, повествуя о прибытии в 1390 году в Москву из Константинополя митрополита Киприана, с сопровождавшими его греческими монахами. Здесь, на посаде, митрополит, готовясь к торжественной встрече с великим князем Василием I, вместе с прибывшими священнослужителями облачился «у Николы Старого» в архиерейские облачения, и с крестным ходом они направились отсюда в Кремль, в Успенский собор.
Историков это торжество навело на мысль, что уже в ту пору Никольский монастырь был связан с православными греками, и вероятно, являлся их московским пристанищем. Кроме окружения московского митрополита, в Москву «по единоверию» приезжали греческие монахи за сбором пожертвований на свои обители. Также греческое духовенство искало защиты у Москвы: митрополиты Трапезунда и Адрианополя приезжали просить о помощи, когда на их города наступала турецкая армия. Возможно, что все они традиционно останавливались по прибытии в Никольском монастыре. Однако этот монастырь тогда был и местом заключения для провинившихся русских священников: так, в нем более трех лет находился под арестом новгородский архиепископ Иван.
Самым загадочным для истории оказалось месторасположение Николы Старого. Еще в XIX веке ученые обнаружили следы этого древнего монастыря не на левой стороне Никольской улице, где он стоял до революции, а на ее противоположной стороне, подле Богоявленского монастыря. Судя по датировке найденных монастырских сооружений XV – XVI в.в, он был основан в том месте и простоял до времени Ивана Грозного. Там и состоялась торжественная встреча митрополита Киприана, а один дореволюционный историк даже считал, что в стенах Николы Старого игумен Давид постриг в монахини несчастную Соломонию Сабурову, бездетную супругу великого князя Василия III, хотя принято считать, что это произошло в Рождественском монастыре.
Главное же, что археологическая находка дала историкам основание выдвинуть версию: древнему «Николе Старому» принадлежали земли на противоположной, левой стороне Никольской улицы, и эти земли в середине XVI века Иван Грозный пожаловал греческим монахам для устроения подворья при Никольском монастыре. Они выстроили здесь новые храмы, и монастырь со временем «перешел» на противоположную сторону Никольской улицы, где и остался до революции, а его прежнюю территорию рядом с Ветошным переулком передали Казанскому подворью.
Итак, в марте 1556 года (или в 1571 году) Иван Грозный определил Никольский монастырь афонским монахам. Тогда в Москву приехал для сбора пожертвований архимандрит Афонского Введенского Хиландарского монастыря Прохор. И царь из особенного к нему благоволения не только позволил и впредь приезжать, но пожаловал Афонской обители в подворье земли на Никольской против Богоявленского монастыря, для приезда и временного проживания афонских монахов. Они вскоре возвели на пожалованных землях церковь св. Николая Чудотворца, которую стали называть «Никола Большая Глава» – по большой, «византийской» главе собора или по местной иконе. При царе Федоре Иоанновиче по благословению Вселенских Патриархов эта церковь и была обращена в Никольский монастырь. А в 1603 году Борис Годунов пожаловал монастырю в вечный помин богатый соседний двор с хоромами.
Тем временем старый Никольский монастырь (у Ветошного переулка) оставался местом ссылки опальных русских священников. В 1568 году сюда переехал из Кремля св. Филипп (Колычев), митрополит Московский, после того, как отказался благословить царя на богослужении в Успенском соборе. После ареста святителя заточили в Богоявленском монастыре, а потом Иван Грозный сам определил местом его заключения монастырь Николы Старого, назначив ему содержания 4 алтына в день. Между тем в народной памяти местом мучения св. Филиппа остался замосквореченский монастырь Николы Старого, что на Болоте – вероятно из-за временного содержания святителя в одноименном Никольском монастыре, но в Китай-городе. Народ целыми днями толпился у его стен, и тогда лютый царь повелел отправить мученика из Москвы – из Никольского монастыря св. Филиппа перевезли в Тверской Отроч монастырь, где он принял мученическую смерть.
Новый Никольский монастырь заимел несколько старомосковских названий. Первое из них – «За иконным рядом», как назывался и соседний Спасский монастырь, основанный в 1600 году, кстати, на земле Никольского монастыря. Древний Иконный ряд, где москвичи приобретали себе иконы, тянулся от Богоявленского переулка до Печатного двора. Оттого в народе Никольская называлась «священной улицей». Иконы в старой Москве не продавали, а «выменивали», не торгуясь, цену назначали, и если хозяин запрашивал слишком высокую цену, говорил покупателю – то Божья цена. Здесь можно было «выменять» или заказать любую икону. Однако фактическая торговля образами со временем показалась властям неблагочестивой. И в 1681 году царским указом Иконный ряд запретили - «торговым людям святых икон на промене не держать и иконному ряду впредь в том месте не быть», а торговлю иконами перевели на Печатный двор, где выстроили несколько каменных лавок.
Второе прозвище Никольского монастыря было «за Ветошным рядом», поскольку поблизости тянулся и другой древний торговый ряд, где торговали мехом (по-старинному ветошью) а потом и поношенными вещами. Третье и самое известное – «у крестного целования», так как здесь в допетровской Москве находился Никольский крестец. Крестцами назывались места в Китай-городе, где стояли часовни, куда приводили народ к древней присяге – целованию креста. Их было всего три, по числу посадских улиц - Никольский, Ильинский, Варварский, и каждый на свой лад: на Варварском крестце предлагали свои услуги знахари, на Ильинском собирались московские священники, где москвичи приглашали их в свои дома или домовые церкви для совершения богослужения. В Никольском монастыре была своя часовня св. Николая, и здесь приводили к присяге участников судебного разбирательства в спорных случаях: во свидетельство правоты тяжущиеся целовали крест и образ св. Николая, а прежде такие вопросы решались в судебных поединках, когда бились на дубинках – кто победит, тот и прав. Эти состязания назывались «Судом Божиим» и в правление Ивана Грозного были категорически запрещены Церковью.
Монастырская часовня св. Николая Чудотворца, известная с 1646 года, была особенно чтима в Москве: перед образом святого угодника, привезенном с Афонской горы, горела неугасимая свеча. И в народе существовал благочестивый обычай – каждый день в сумерки брать огонь от этой свечи в часовне, и зажигать от него свечи и ночники в своих домах. Обычай сохранялся вплоть до времени Петра I, запретившего и часовни, и крестцы.
Замечательная история Никольского монастыря продолжилась в XVII веке, когда обитель окончательно перешла во владение Афонских монахов. В 1648 году с Афона были привезена в Москву великая святыня – список с чудотворной Иверской иконы, чудесно явившейся афонским инокам и ставшей их защитницей и покровительницей. В Москве узнали об этой иконе и захотели иметь ее список у себя, о чем просили архимандрита Афонского Иверского монастыря, прибывшего в Москву для очередного сбора пожертвований. Просьбу выразил «собинный друг» царя, тогда еще архимандрит московского Новоспасского монастыря Никон, будущий патриарх. И в октябре 1648 года москвичи встречали Иверскую икону у Неглиненских (будущих Воскресенских) ворот Китай-города: ее с благоговением перенесли в Никольский монастырь.
За этот бесценный дар царь Алексей Михайлович в 1653 году позволил грекам на Афонском подворье в Никольском монастыре совершать богослужения на родном, греческом языке, а спустя год из оного монастыря удалили всех русских иноков. В ту пору Никольский монастырь стал центром пристального внимания патриарха Никона, хотевшего даже стол иметь из греческих блюд. Никон лично посещал обитель, где монахи во главе с архимандритом угощали его греческими кушаньями и за то получали скромные денежные подношения.
Вскоре Иверскую икону отправили в Валдайский монастырь, а для Москвы заказали новый список и тоже поместили его в Никольском монастыре. Там икона пробыла еще три года, пока для нее строили часовню у Неглиненских ворот. И 19 мая 1669 года, в день перенесения чудотворного образа в новую часовню царь Алексей Михайлович пожаловал греческому архимандриту Дионисию грамоту на вечное владение Никольским монастырем Афонскому Иверскому монастырю. С тех пор московский Никольский монастырь стал именоваться Греческим. «Под страхом опалы и гнева» гречанам было запрещено лишь привозить с собой заграничные товары, дабы не смущать москвичей, и не превращать монастырь в торговый центр, и не нарушать строгие правила московской торговли.
Вскоре вокруг Никольского монастыря образовалось нечто вроде греческой колонии, так как установление богослужения на греческом языке естественно привлекло к нему «цареградских» и всех элладских купцов. Для них подле монастыря был устроен Греческий гостиный двор, откуда явилась первая московская кофейня: по праздникам и на отдыхе «сыны эллинов» собирались в отдельном здании, пили гретое вино и кофе, курили, общались, пока содержатель заведения готовил им горячую пищу. По-гречески такое собрание называлось «естиаторией» («место пирования»), что на русском искаженно зазвучало как «аустерия» или «австерия». (При Петре I аустерия стала обозначать подобие кафе с подачей чая, кофе, табака и газет, куда государь насильно загонял неохочих до его новшеств москвичей). Иностранный путешественник Рейтенсфельс, видевший эту московскую греческую колонию в XVII веке, заметил, что она «малым чем» уступала греческому кварталу в Риме. Греки селились в районе Никольской и на Ильинке целыми семьями. И именно в Никольском монастыре на первых порах остановились ученые греки, братья Лихуды, приглашенные в Москву по рекомендации восточных патриархов для преподавания в Греческой школе, а потом и в Славяно-греко-латинской академии, устроенной при их содействии.
Внутренняя жизнь и статус Никольского монастыря с тех пор определились его новым положением. Монашествующие с Афона присылались сюда через каждые 4-7 лет. По восточному обычаю, в первый день Пасхи после вечерни здесь читали Евангелие на разных языках. Алексей Михайлович велел приписать к обители Крестовоздвиженский монастырь и убогий дом на Божедомке с землями, где афонские иноки построили загородную резиденцию. Однако это вызывало наплыв в Никольский монастырь и его владения приезжавших иноков из «палестинских стран», и в 1694 году монахи подворья подали Петру I челобитную о запрещении всем посторонним останавливаться у них, ссылаясь на скудность запасов. Царь, не любивший подобные вопросы, рассердился на эту просьбу и в гневе лишил Афонское подворье Крестовоздвиженского монастыря, а потом и убогого дома. Зато при участии Петра в Никольской обители произошли существенные новшества.
Во-первых, в его время близ Никольского монастыря по причине «греческой веры» обосновались и грузины, переселившиеся в Россию, в их числе сам грузинский царь, поэт, переводчик и полиглот Арчил II, который с конца XVII века жил в этом монастыре. Во-вторых, петровская страница в истории Никольского монастыря связана с именем Кантемиров - молдавского господаря Дмитрия Кантемира и его потомков. Их род происходил от самого Тимура (Тамерлана), и фамилия означала «Хан-Темир». Кантемир поддержал царя Петра в его борьбе с Турцией, и после неудачного Прутского сражения 1711 года ушел с семьей и двумя тысячами подданными в Россию. За верность он был пожалован титулом светлейшего князя, каменным домом в Москве на Никольской улице рядом с Греческим монастырем, многочисленными имениями в России и подмосковным владением Черная Грязь, которое в 1775 году Екатерина II выкупила у его наследника и переименовала в Царицыно. Кантемиры не только много жаловали в Никольский монастырь, но и всячески обустраивали его, так как он стал их фамильной усыпальницей.
Первые крупные пожертвования в монастырь и возведение нового соборного храма Д. Кантемир начал в 1713 году, когда умерла его жена Кассандра. Однако работы почти сразу же прекратилось из-за последовавшего петровского запрета каменного строительства в Москве – все силы и средства были брошены в Петербург. А в 1723 году Кантемир-старший умер, и согласно воле покойного его похоронили рядом с первой женой в монастырском соборе. Под конец своей жизни Петр I повелел разобрать обветшавший собор и выстроить новый, но царская воля исполнилась много позднее. В 1727 году греки выстроили нижний каменный соборный храм во имя св. Николая Чудотворца. Вероятно, в него перенесли афонский образ святителя, так как при Петре часовни были запрещены. А в 1734-36 г.г. наследники Кантемира возвели над ним вторую, верхнюю церковь, освященную сначала во имя Иверской иконы, а потом во имя Успения. По преданию, сооружение этой новой церкви произошло после того, как на Никольской улице погибла дочь Кантемира Марья, фрейлина Анны Иоанновны: будто бы лошади, запряженные в ее карету, понесли, и она разбилась. На самом деле Марья Кантемир умерла только в 1757-х годах и тоже была похоронена в родовой усыпальнице. А в 1744 году здесь обрел последний покой самый знаменитый представитель рода Кантемиров – Антиох Дмитриевич Кантемир, русский сатирик и посол России во Францию. Кроме них, в монастыре хоронили представителей грузинской и русской знати, и архимандритов обители. В 1760 году в Успенской церкви был освящен придел во имя св. Дмитрия Солунского, устроенный тщанием московского грека Андрея Кондикова по именинам отца и позднее упраздненный.
С тех пор соборный храм стал двухэтажным, с Никольской улицы к нему вела прекрасная каменная лестница. Вторая церковь монастыря, при братских кельях устроенная еще в 1644 году, была освящена во имя свв. Константина и Елены, и в 1767 году Матвей Дмитриевич Кантемир обустроил ее заново. Есть и другая версия, опирающаяся на предание: будто бы Константино-Еленинский придел существовал в старом монастырском соборе, разобранном по указу Петра, и узнав о том, Матвей Кантемир соорудил церковь с этим посвящением при братских кельях, она соединялась переходом со вторым ярусом соборного храма. Ниже, под Константино-Еленинской церковью, находилась древняя часовня св. Николая, с чудотворным образом святителя, привезенным с Афонской горы. Колокольня стояла отдельно.
Однако в 1737 году Никольский монастырь сгорел в печально знаменитом Троицком пожаре – название произошло от того, что бедствие разразилось в праздник Св. Троицы, в его огне погиб и кремлевский Царь-колокол. В ходе поновления сложился ансамбль монастыря, сохранявшийся до самого конца XIX века.
В XVIII столетии утверждался и статус монастыря: в 1764 году он был определен как монастырь 2-го класса, необщежительный, греческий. Прежде настоятели монастыря подчинялись Московской Синодальной Конторе, а с 1766 года - непосредственно Святейшему Синоду. В тот же год он был произведен в разряд ставропигиальных монастырей, и монахов в него из других российских монастырей было велено не помещать. С 1775 года монастырь был зачислен в епархиальное ведомство, но был по-прежнему приписным от Афонского Иверского монастыря.
К концу правления Екатерины II пришел в ветхость непрочно построенный Кантемирами собор, и в 1795 году его верх обрушился. Греческое духовенство обратилось к императору Павлу I с просьбой об обновлении храма. Тот выдал 15 тысяч рублей, и столько же собрали пожертвований от проживавших в Москве греческих купцов. Есть версия, что тогда собор разобрали, и сам Матвей Казаков выстроил новый храм, но поскольку сооружение не упоминается в списках работ великого архитектора, историки взяли эту версию под сомнение. Вероятней, что храм был просто поновлен, и его луковичная главка покоилась на изящной шейке.
В 1812 году монастырь разделил судьбу московских храмов и сильно пострадал от наполеоновских полчищ. Архимандрит Косма и с ним четыре монаха остались в обители. Неприятельские солдаты, ворвавшись в монастырь, всячески издевались над иноками и велели им нести на себе награбленное богатство в ставку. Архимандрита, облачив в рогожу, заставили тащить на спине пятипудовый мешок муки в Новодевичий монастырь, где расположились на постой французские части.
После победы обитель восстановили. И уже в 1820-х годах в ее стенах приключилась история, облетевшая всю Москву. Здесь, в монастырских палатах, поселился на покой престарелый московский «миллионщик», греческий дворянин Зой Зосима, «достопочтенный любитель и усерднейший благотворитель учености», не имевший наследников. О нем, как о местной достопримечательности, гласили московские путеводители: причиной тому была коллекция сокровищ и монет, принадлежавшая Зосиме и особенно бесценная жемчужина «Пелегрина» в 28 каратов без одной доли. Она казалась почти прозрачной и была столь идеально круглой формы, что не могла спокойно лежать на столе а все время катилась. За эту постоянную «склонность к движению» жемчужина и была прозвана «Пелегриной» – странницей. По легенде она и действительно много путешествовала по морю и по суше. Родом из Индии, жемчужина переходила из рук в руки высочайших европейских особ, была у испанского короля Филиппа, потом оказалась у французского монарха Людовика XVI, и после его казни еще где-то странствовала, пока не попала к Зосиме и не навестила Россию. По другим слухам, ее купил брат Зосимы у капитана корабля, плававшего в Индию. Так или иначе, все эти сокровища были при Зосиме в монастырских покоях, и к нему в Никольский монастырь водили, как на экскурсию, иностранных и русских путешественников.
И в 1824 году в Москву приехал молодой соотечественник Зосимы, уроженец острова Корфу, поручик Сивинис, попавший в Россию под предлогом страстного желания поступить на военную службу. Обаятельный, изящный, светский он очаровывал всех, кто имел с ним знакомство, и, заручившись солидными рекомендательными письмами, Сивинис был зачислен в кирасирский полк, шефом которого был сам Александр I. Денег же у повесы, нужных не только для вращения в светских кругах, но и для выгодной женитьбы, не было. И, прослышав о несметных сокровищах старого Зосимы, хранящихся в стенах московского Никольского монастыря, он предпринял неслыханную мошенническую махинацию.
Он пришел в монастырь и встретился с Зосимой. Предъявив земляку фальшивые рескрипты от имени императора, Сивинис открыл ему, что собирает средства на освобождение Греции от турецкого ига, отчего старик, прослезившись, выложил ему 300 тысяч. Через несколько дней мошенник принес ему «благодарственную грамоту» от императора, а слуга Сивиниса, переодетый в адъютанта московского генерал-губренатора, одновременно доставил грамоту от императрицы Марии Федоровны, в которой она просила передать коллекцию на время для демонстрации в Петербурге. Старик опечалился, но согласился и на это. Сивинис составил реестр сокровищ и пригласил Зосиму и своих влиятельных друзей подписать его. Зосима не понимал по-русски, а влиятельные друзья крепко угостились, и в итоге все подписали реестр, который на самом деле был ловко составленным духовным завещанием, отчего все сокровища законно переходили к Сивинису. После подписания «реестра» пришел «адъютант» и забрал коллекцию, однако плут-слуга оказался под стать хозяину и немедленно умчался с ней в Турцию.
Обман открылся только через год, и когда Зосима узнал о краже коллекции, не выдержал удара, слег и умер. Судьба драгоценной жемчужины долго оставалась неизвестной. По одной версии, старик не захотел с ней расставаться и спрятал ее. По другой – жемчужина через несколько лет обнаружилась на аукционе, где ее купила княгиня Юсупова и привезла обратно в Россию. После революции ее опять увезли за границу, и возможно, теперь она нашла пристанище в лондонском Британском музее. А Сивиниса только усердными хлопотами при дворе новоиспеченной родни - он успел жениться - приговорили к высылки из России вместо ссылки в Сибирь.
В 1892 году Никольский монастырь был зачислен в Синодальное ведомство, но оставался в зависимости от Афонского Иверского монастыря и от Константинопольского патриарха: его имя упоминалось на ектениях в церквях обители. В верхнем Успенском храме находилась Иверская икона, и ее праздник был установлен, по Афонскому обычаю, в третий день Пасхи. На Никольской улице далеко за красную линию выступала часовня св. Николая.
Все сооружения монастыря к концу XIX века сильно обветшали, и на рубеже столетий он был реконструирован по проекту архитекторов Г.А.Кайзера и К.Ф. Буссе: снесены большинство старых построек, и Константино-Еленинснкая церковь с часовней, и старая колокольня. В 1902 году Г.Кайзер выстроил огромное здание на Никольской, 11, точно по красной линии улицы. Оно было одновременно и часовней, и колокольней, увенчанное главкой с крестом и со звоном, от которой ныне осталась только ротонда. А ниже, под ротондой, где еще видны арочные окна с кокошниками на фасаде, располагалась часовня, в которую с улицы вело большое красивое крыльцо. В его воротах устраивали свои лавки московские букинисты. (Это здание чудом уцелело до наших дней). Церковь же св. Константина и Елены была упразднена.
Монастырь закрыли в начале 1920-х годов, собор сломали в 1935 году. Румынские власти, которым тогда принадлежала Молдавия, затребовали к себе останки князя Дмитрия Кантемира, и они были перенесены в Яссы, где покоятся доныне. Прах же его знаменитого сына затребован не был, так как его сочли русским подданным, и могила Антиоха пропала при сносе Никольской обители. Часть надгробий была передана в музей при Донском монастыре.
В настоящее время здесь располагается Подворье Заиконоспасского мужского монастыря г. Москвы в Китай- городе. Здесь разместились кельи монахов Заиконоспасского монастыря, часовня свт. Николая, архиепископа мир ликийских чудотворца, Спасский Православный Молодежный Центр, Церковная Лавка.
 |
|
“Спас на Священной улице” - так называли Никольскую улицу в старину. Еще до монгольского ига она лежала на пути из Москвы во Владимир, Ростов и Суздаль, а потом стала частью святой дороги в Троицкую обитель. Никольскую называли «Священной улицей» еще и из-за обилия церквей, монастырей и часовен на ней, хотя она и располагалась в очаге городской торговли. Торговые ряды занимали большую часть Китай-города, а в районе Никольской существовал особый Иконный ряд, где иконы, по благочестивому обычаю, «выменивали», не торгуясь и назначая за них твердую «божескую цену», пусть и нередко слишком высокую. Когда же в 1534 году была построена стена Китай-города, отрезок улицы внутри стены стал именоваться Никольской: в летописи это имя впервые упоминается в 1547 году, когда венчался на царство Иван Грозный. Улица получила своё название от древнего Никольского монастыря, основанного в XIV веке и ставшим родиной Спасской обители, которая в старину именовалась «что на Никольском крестце». На Никольском крестце была также часовня святителя Николая Чудотворца, в ней приводили к присяге участников судебного разбирательства в спорных случаях: во свидетельство правоты тяжущиеся целовали крест и образ святителя Николая. Раньше такие вопросы решались на судебных поединках с помощью дубин: кто одолеет, тот и прав, но этот обычай по настоянию Церкви был запрещен в 1556 году.
В середине ХVI столетия Иван Грозный отдал Никольский монастырь афонским монахам, а в 1660-х годах царским указом давним насельникам навечно – в благодарность за привезенную ими копию иконы Иверской Божией Матери, для которой впоследствии была выстроена специальная часовня у Воскресенских ворот Китай-города. Есть мнение, что на его территории стояла Спасская церковь, которая в 1600 году обособилась вместе с участком монастырской земли в самостоятельную обитель: основателем Спасской обители считается Борис Годунов. Поскольку часть территории монастыря оказалась за Иконным рядом, отсюда явилось 
известное название – Заиконоспасский. Еще он назывался «Спас на Старом» или «Спас Старый». В нем находились две церкви: каменная соборная и деревянная. В 1626 году деревянную Никольскую улицу разорил пожар, не миновавший и обитель, а после него часть территории отписали Земскому приказу. В 1660 году по высочайшему повелению в обители был заложен новый каменный собор – для благолепия и во избежание риска нового пожара. Средства же на собор по обету дал один из местных жителей, боярин Федор Волконский, чей дом стоял напротив монастыря. Собор был освящен в ноябре 1661 года, а спустя 20 лет, когда уже началась «учительная» история монастыря, власти запретили «рядскую» торговлю иконами: в 1681 году царь Федор Алексеевич издал указ, 
дабы «торговым людям святых икон на промене не держать».
Иконный ряд ликвидировали, а для «промену» икон были построены деревянные лавки на Печатном дворе.
Славяно-греко-латинская академия
Восточные патриархи еще с XVI века начинают обращаться в Москву с просьбами об открытии высшей школы греческого типа. Попытки организовать школы у Михаила Федоровича были не слишком удачны. Гораздо более настойчивым оказался Алексей Михайлович, который искал для московской школы «некоторого учителя смышленного еллинскому языку и рассудителя евангельскому слову». 
Религиозные волнения середины века побудили царя выписать из Киевского братского монастыря ученых старцев Арсения Сатановского, Дамаскина Птицкого и Епифания Славинецкого. Именно они и создают в Москве гнездо просвещения. В XVII в. остро встал вопрос о создании современной системы образования, остро ощущалась потребность в грамотных специалистах для нужд Печатного двора, исправления и переводов церковных книг, для подготовки чиновников Посольского и других государственных приказов. Кроме того, стала ясна задача повышения образовательного уровня русского духовенства, в том числе и для защиты Православия от иноземного влияния. Превращение Заиконоспасского монастыря в учительный началось при первом игумене Макарии (1630-е годы) было образовано учебное заведение - Общенародная школа. Адам Олеарий, посетивший Москву в 1633-1635 годах, отмечал, что в ней впервые в России изучали латинский и греческие языки под руководством Арсения Грека. Начинание оказалось настолько популярным, что уже к середине XVII века здесь строится особое здание «школы для грамматического учения», а к названию монастыря добавляется новый эпитет – «учительный». Уважением у москвичей он пользовался совершенно исключительным. Появляется расхожее понятие Заиконоспасской академии, хотя настоящее название сложившегося образовательного учебного заведения было иным.
Новая страница в истории монастыря началась уже в 1664 году – с приездом в Москву знаменитого Симеона Полоцкого, выпускника Киево-Могилянской коллегии, основанной в начале века видным украинским деятелем Петром Могилой, учителя школы в Полоцке, отчего и пошло его прозвище.
В Полоцке он познакомился с царем Алексеем Михайловичем, когда тот посетил город, встретив его приветствием:
ПРИВЕТСТВО БЛАГОЧЕСТИВЕЙШЕМУ, ТИШАЙШЕМУ САМОДЕРЖАВНЕЙШЕМУ ВЕЛИКОМУ ГОСУДАРЮ ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ АЛЕКСЕЮ МИХАЙЛОВИЧУ, ВСЕЯ ВЕЛИКИЯ И МАЛЫЯ И БЕЛЫЯ РОССИИ САМОДЕРЖЦУ, О ВСЕЛЕНИИ ЕГО БЛАГОПОЛУЧНОМ В ДОМ, ВЕЛИИМ ИЖДИВЕНИЕМ, ПРЕДИВНОЮ ХИТРОСТИЮ, ПРЕЧУДНОЮ КРАСОТОЮ В СЕЛЕ КОЛОМЕНСКОМ НОВОСОЗДАННЫЙ.
Добрый обычай в мире содержится:
В дом новозданный аще кто вселится,
Все друзи его ему приветствуют,
Благополучно жити усердствуют,
И дары носят от серебра и злата
И хлеб, да будет богата полата.
Нищ ли кто в злато, руце (руки) воздевает
К Богу и молбы теплы возсылает,
Да подаст здраво и счастливо жити,
Им же даде в дом новый ся вселити.
Аз сей обычай честный похваляю,
И сам усердно ему подражаю,
Видя в дом новый ваше вселение,
В дом, иже миру есть удивление,
В дом, зело красный, прехитро созданный,
Чесности царей лепо сготованный,
Красоту его мощно есть равняти
Соломоновой прекрасной полате…
Единем словом, дом есть совершенный;
Царю великому достойне строенный;
По царской чести и дом зело честный,
Несть лучше его, разве дом небесный.
Седмь древн дивных вещей древний мир читаше:
Осмый див сей дом время имать в наше.
(Симеон Полоцкий)
В 1664 году Симеона Полоцкого вызывают в Москву, где ему поручается обучать молодых подьячих Тайного приказа, что должно было происходить в Спасском монастыре за иконным рядом (Заиконоспасский монастырь). Годом позже Симеон преподносит царю «благоприятствование о новодарованном сыне», царевиче Петре Алексеевиче. Это были первые стихи, посвященные великому преобразователю.
Радость велию явил месяц май есть,
Яко нам царевич Петр яве ся родил есть.
Вчера преславный Царьград от турок пленися,
Ныне избавление преславно явися.
Победитель прииде и хочет отмстити,
Царствующий оный град ныне освободити.
О Константине граде! Зело веселися!
И святая София церква – просветися!
Православный родися ныне нам царевич,
Великий князь московский Петр Алексеевич…
Воспитателем царевичей и царевен Полоцкий становится в 1667 году, но перед тем по уполномочию восточных патриархов, приехавших в Москву для суда над Никоном, он произносит перед царем орацию о необходимости «взыскания премудрости» – усилия образовательных средств в государстве. Позже он становится учителем не только старших царевичей, но и царевен, в том числе Софьи Алексеевны, которую считает своей самой талантливой ученицей. Будущая правительница перенимает от учителя умение писать стихи на нескольких языках и сочинять так называемые школьные драмы.
Симеон Полоцкий будучи главой «латинского» лагеря, убеждал в необходимости создавать училища по западным образцам, с преподаванием на латыни, с упором на рациональное знание, на светское просвещение, на подготовку европейски образованных специалистов.
Этому течению противостоял лагерь грекофилов во главе с монахом Епифанием Славинецким, членом Ртищевской, а потом Чудовской школы. Они отстаивали традиционную православную ориентацию в деле просвещения: цель образования – глубинное осмысление православной веры, изучение Священного Писания и святоотеческого наследия и при этом широкое овладение наукой, языками, «свободными искусствами» ради христианского познания и ради защиты Православия от ересей, рационализма, невежества и суеверий. Оттого и преподавание следовало вести на греческом языке и соединить в нем «церковную мудрость со светскими знаниями».
Грекофилы имели поддержку всесильного боярина Артамона Матвеева, царского друга, а потом патриарха Иоакима.
Государство же пока принимало сторону Полоцкого. В числе учеников был Семен Медведев, впоследствии постригшийся в этой обители в монахи под именем Сильвестра и ставший преемником и последователем Полоцкого.
Неуязвимый для своих противников благодаря исключительному положению при дворе, Полоцкий добивается оживления церковной жизни в Москве. Это он возобновляет в столице традицию живой церковной проповеди, которую давно заменило чтение святоотеческих поучений. Его проповеди числом свыше двухсот были изданы в двух томах уже после смерти «дидаскала»: «Обед душевный» и «Вечеря душевная».
В 1680 году Полоцкий составил Академическую привилегию (грамоту) в виде царского манифеста об учреждении академии и ее уставе. В ней предполагалось готовить образованных специалистов из разных сословий для государственной и церковной службы и обучать их языкам, семи свободным искусствам (грамматике, риторике, диалектике, музыке, астрономии, геометрии, философии) и богословию. Академия, по мысли Полоцкого, должна быть и органом по охране чистоты религиозных помыслов, вершить суд над еретиками, осуществлять духовную цензуру и надзор за всеми образовательными заведениями и даже за домашними учителями. Но исполнить свой замысел Полоцкий не смог: он умер в августе того же 1680 года. Его погребли в нижней церкви собора, и Сильвестр Медведев написал ему «плач» на надгробии:
Зряй, человече, сей гроб, сердцем умилися,
О смерти учителя славна прослезися:
Учитель бо зде токмо един таков бывый,
Богослов правый, церкви догмата хранивый.
Муж благоверный, церкви и царству потребный,
Проповедию слова народу полезный,
Симеон Петровский от всех верных любимый,
За смиренномудрие преудивляемый…
Погребен был Полоцкий в нижней церкви монастырского собора. Еще в 1660-х годах для него и для его учеников, среди которых были такие просветители, как Карион Истомин, тот же Сильвестр Медведев, возводятся особые кельи. По желанию царя, Сильвестр Медведев стал настоятелем Заиконоспасского монастыря. У него остались все бумаги Полоцкого, и, мечтая возглавить академию, он написал проект Привилегии заново и подал его на утверждение царю. Тот, загоревшись идеей, обратился к восточным патриархам с просьбой прислать в Москву надежных учителей, испытанных в Православии, но «искусных» и в свободных науках. Однако в 1682 году царь Федор Алексеевич умер, и проект академии вновь не был реализован.
Царевна Софья не хотела ссориться с патриархом Иоакимом и не давала делу ход. А патриарх медлил с открытием, так как боялся западного влияния ее учредителей, что грозило придать академии латинский характер.
Иерусалимский патриарх Досифей вынашивал планы создания в Москве греческой типографии (для сохранения и распространения
византийского культурного наследия в оригинале), а также соответствующей школы при ней. Так в 1681 году возникла знаменитая греко-славянская школа на Московском Печатном дворе, под руководством иеромонаха Тимофея, которая явилась все же средним учебным заведением, хотя задумывалась как высшая школа, типа греческого фронтистирия. По мысли патриарха Досифея, для высшей школы фундаментом должна была стать греческая концепция образования. Он перечисляет достоинства эллинской школы: на греческом языке написано Священное Писание Нового Завета, деяния Соборов, а также правила и творения святых отцов. Кроме того, такой подход уберегает от латинских влияний, «иже исполнени суть лукавства и прелести, ереси и безбожства».
Сильвестр Медведев своими способностями превосходил учителя. Он преподавал в Спасской школе грамоту и языки, составил «Оглавление книг, кто их сложил» – первый в России библиографический справочник, что овеяло его славой первого русского библиографа, но по-прежнему лелеял мечту превратить свою школу в академию. В 1685 году, как считается, Медведев снова подал царевне Софье грамоту об учреждении академии, приложив собственное послание в стихах, как вдруг все решилось неожиданным и самым наилучшим образом.
В ответ на прошение царя Федора по рекомендации восточных патриархов в Москву прибыли ученые греки – братья иеромонахи Иоанникийи Софроний Лихуды, потомки византийского аристократического рода. Один из их предков, Константин Лихуд, с 1059 по 1063 год был Константинопольским патриархом, а по их рассказам, – зятем императора Константина Мономаха, который даже хотел оставить ему престол. В 1453 году братья Лихуды покинули Византию и поселились в венецианских владениях на Кефалонии, где и родились братья. Окончив Падуанский университет, братья вскоре приняли постриг, много проповедовали, странствовали и прибыли в Константинополь, где получили лестную рекомендацию патриарха для русского царя.
На первых порах Иоанникий и Софроний Лихуды остановились в греческом Никольском монастыре. А Эллино-греческая академия, как она тогда называлась, открылась в 1685 году в соседнем Богоявленском монастыре. Братья Лихуды одновременно были носителями и европейской образованности, и греческой святоотеческой традиции. Их деятельностью и было положено начало Славяно-греко-латинской академии, в которую в 1687 году влилась в полном составе Типографская школа. Таким образом, у истоков отечественной высшей школы стояли обе традиции образования: как западноевропейская, так и восточно-византийская.
В первое время преподавание в академии носило схоластический характер. Преподавали грамматику, пиитику, риторику, логику и физику на латинском и греческом языках, но первостепенное значение уделялось изучению греческого языка и культуры. Прохождение курса тогда было рассчитано на 12 лет. Обучение было разделено на 8 классов или, как в то время говорили, на 8 «школ», которые включали в себя 4 низших класса: «фара», «инфирма», «грамматика», «синтаксима», два средних: «пиитика» и «риторика», два высших: «философия» и «богословие». Обучение велось круглый год. Братья успели составить сохранившиеся в рукописях учебники «Риторики», «Логики», «Психологии», «Физики», построенные в духе поздней схоластики на трудах Аристотеля и его комментаторов с привлечением сведений из современной западной философии. Хотя они не успели прочесть свои курсы полностью, их следует признать основателями профессионального преподавания философии в России, создателями фонда учебной философской литературы. Вместе с преподаванием философии начинают складываться профессиональные кадры.
Первым русским доктором философии, получившим
степень в Падуанском университете на исходе века в 1694 г., стал выпускник Славяно-греко-латинской академии Петр Постников, один из сподвижников Петра Великого, принимавший участие в "великом посольстве" и ставший резидентом в Париже с 1703 по 1710 г., откуда он присылал различные сведения и литературу, в том числе философскую.
Однако Славяно-греко-латинская академия не смогла избежать серьезных испытаний: после нескольких успешных лет преподавания началась полоса неприятностей. В 1690 году скончался патриарх Иоаким; его преемником стал Адриан. В 1693 году разразилась интрига с участием архимандрита Хрисанфа, племянника Иерусалимского патриарха Досифея, который по приезде в Москву ожидал некоего вспомоществования от Лихудов, однако не получил его. Он пожаловался своему дяде, и с Востока пришли обвинения против братьев. Положение усугублялось еще и неприятными обстоятельствами - прежде всего, делом о наследстве умершего иеродиакона Мелетия. Когда Лихуды в качестве душеприказчиков получили в свое распоряжение все его имущество, появился кредитор Мелетия, некий Юрий Юрьев и затеял тяжбу, приведшую к отчуждению большей части суммы. Врагами греческой партии была также использована близость братьев к князю В.В. Голицыну, который тогда оказался как раз в опале.
В итоге Лихуды во второй половине 1694 года покидают Академию. В 1697 году последовал указ Петра поручить Лихудам обучать пятьдесят пять человек итальянскому языку при печатном дворе, причем в действительности учеников оказалось только десятеро. Все остальные под разными предлогами отказались от занятий. Лихудов обвиняли то в ересях, то в неких политических интригах, связанных с Царьградом, пока в 1701 году не сослали в костромской Ипатьевский монастырь.
Между тем ссылка Лихудов продолжалась
сравнительно недолго. Уже в 1706 году Новгородскому митрополиту Иову позволено было поручить братьям устройство в Новгороде Славяно-греко-латинской школы по образцу московской. Но в 1709 году в Москву был вызван Сафроний для занятий в академии и для исправления Библии. Но только через семь лет ему удалось добиться приглашения в столицу брата. Софроний же около 1720 года был назначен настоятелем Солотчинского монастыря, где его предельно враждебно встретила братия. В столицу летели жалобы на «гречина», последовало даже несколько покушений на его жизнь – монастырские стряпчие не могли простить настоятелю, что он пытался положить конец расхищению монастырского имущества. Софроний бежал в Москву, где и скончался в 1730 году. Оба и упокоились в Москве, только в разных обителях. Иоанникий Лихуд скончался 7 августа 1717 года на 84-м году жизни и был похоронен в соборе Заиконоспасского монастыря. Брат сочинил ему эпитафию:
О путниче, что мимо идеши?
Стани, прочитай…
Се, лежит здесь человек Божий,
Ангел Восточныя Церкви.
Софроний Лихуд скончался в июне 1730 года в Новоспасском монастыре. А их лютый враг Сильвестр Медведев сложил голову на плахе в 1691 году, обвиненный в участии в заговоре Шакловитого против Петра.
Однако после ухода Лихудов Академия переживала не лучшее время – студенты ученых греков не успели еще сами превратиться в полноценных наставников и учителей.. По благословению патриарха места наставников заняли их ученики Николай Семенов и Федор Поликарпов, которые пять с половиной лет до 1699 года преподавали грамматику, пиитику и риторику на греческом языке. Философия и богословие не преподавались, поскольку Н. Семенов и Ф. Поликарпов сами не успели их прослушать. По требованию Иерусалимского патриарха латынь в Академии не преподавалась. Положение было настолько серьезно, что в 1698 году царь Петр Алексеевич предложил Патриарху Адриану посылать молодых людей в Киевскую коллегию, поскольку «хоть и есть своя школа, да мало в ней пользы».
Петр I всячески стремился превратить академию в учебное заведение, готовящее нужных государству квалифицированных специалистов. Он поручил В. Я. Курбатову обследовать состояние академии. В донесении царю Курбатов писал: «Школа, Государь, которая была под призрением своего патриарха и вручена монаху Палладию, - зело, Государь, в ней живущие с полтораста человек, скорбят и всего лишаются и учиться в ней невозможно. Потолки и печи и иное строение обвалилося. Требует, Государь, твоего всемилостивейшего усмотрительного милосердия».
В 1699 году в Москву возвращается из заграничного путешествия иеромонах Палладий Роговский, ученик Лихудов еще по Богоявленской школе, исповедовав патриарху Адриану свой грех принятия униатства, он написал «Исповедание веры», в котором описал отступления от Православия, а также обличил погрешности римского учения. Кроме того, сохранились его челобитная патриарху и перевод с греческого «Истории церковной» Каллиста Ксанфопула, а также приписываемые ему два безымянных сочинения: «Описание Рима» и «Поучения на праздники Господские и Богородичные». После он стал первым ректором Академии.
После преобразований, проведенных Палладием Роговским в духе просветителя Стефана Яворского, в Академии стали изучать латинский язык, современные европейские языки, философию.
В низших классах шло обучение славянскому и латинскому языкам, арифметике, истории, географии, катехизису. По истечении четырёх лет ученики свободно читали и писали по-латыни. В средних классах они продолжали учить латинский язык, чтобы через два года говорить на нём, и осваивали стихосложение, литературное сочинение, красноречие и богословие. Отдельный предмет в Академии составляла поэзия. Многие учащиеся не доучивались до старших классов, а уходили с первого же года обучения в другие школы - математические, инженерные, медицинские, так как хорошо владели иностранными языками. Учеников из бедных слоев населения отсылали за границу, чтобы «учитися языкам турецкому, арабскому и персидскому» и для «наук литературных», которые изучали во Франции. Академия стала известна в Европе, а не только в России. С 1721 года в ней стали обучаться иностранцы, которые были приравнены к русским учащимся. При этом академия сохраняла за собой и функции духовного цензора. Полиция, находя волшебные или гадательные книги, отсылала их владельцев к ректору для дознания и увещевания, как и раскольников. По-прежнему готовила академия и образованных священников. Дети духовенства могли получить сан только после обучения. А дворянские отпрыски в ней иногда пытались укрыться от петровской «цифирной» повинности. Однажды молодые дворяне, не желавшие обучаться трудным наукам, целой толпой записались в Заиконоспасскую школу, но Петр повелел отправить «богословов» в Петербургскую морскую школу и заставил их бить сваи на Мойке.
Именно в этом храме молился Ломоносов. Хотя собор и пострадал во время страшного пожара 1737 года, он был восстановлен искусным мастером И.Ф. Мичуриным.
Императрица Елизавета Петровна, 
приехав в Москву на коронацию, лично повелела восстановить собор и летом 1742 года присутствовала на его освящении. Тогда верхний престол освятили в честь иконы Богоматери «Всех скорбящих Радость». А на следующий год Святые ворота, выходящие на Никольскую, были увенчаны колокольней. Лишь изящная луковичная главка-ротонда на куполе собора появилась в 1851 году во время очередного поновления. В соборе хранился список с чудотворной Владимирской иконы Богоматери в золотой ризе, подаренный графом Н.П. Шереметевым, чей московский родовой дом находился на Никольской улице. В праздник Владимирской иконы 21 мая сюда совершался крестный ход из Успенского соборав память избавления Москвы от нашествия крымского хана Махмет-Гирея в 1521 году.
Многие выдающиеся настоятели обители и ректоры академии занимали затем архипастырские должности и участвовали в важнейших событиях русской истории. Гедеон I (Вишневский), епископ Смоленский и Дорогобужский, бывший архимандритом монастыря и ректором академии с 1723 по 1728 годы, не покорился Феофану (Прокоповичу). Гавриил (Петров-Шапошников), митрополит Новгородский и Олонецкий, в 1768 году избран депутатом Уложенной комиссии. Антоний (Герасимов-Зыбелин), архиепископ Казанский, удерживал свою паству во время пугачевского бунта. Архимандрит Заиконоспасского монастыря Симеон поминал князя Багратиона в первую годовщину его смерти.
Два великих пастыря, вышедшие из стен Заиконоспасской обители, особенно запомнились. Первый – Серафим (Глаголевский), выпускник Московского университета, принявший в Заиконоспасском монастыре постриг. В 1819 году он стал митрополитом Московским и Коломенским, а с 1821 года – митрополитом Санкт-Петербургским, Новгородским, Эстляндским и Финляндским и архимандритом Александро-Невской лавры. Митрополит Серафим, заботившийся о поднятии уровня образованности духовенства, выступал ревностным противником масонства, тайных обществ и нездоровой мистики, охватившей русское общество и правительственные круги во вторую половину царствования Александра I.
Владыка предупреждал императора, у которого был в чести, об исходящей от тайных обществ опасности государственного переворота и добился их запрета в 1822 году. Еще через два года его стараниями был низложен министр духовных дел и народного просвещения князь А.Н. Голицын, увлекавшийся подобными идеями, и закрыто Библейское общество. Император пожаловал митрополиту орден святого апостола Андрея Первозванного.
И именно митрополиту Серафиму довелось провожать Александра Благословенного в сентябре 1825 года, когда он навсегда оставлял Петербург. Государь предчувствовал это. Ранним утром он прибыл в лавру и принял благословение от митрополита, помолился у мощей святого Александра Невского и плакал во время молебна, потом попросил возложить ему на голову Евангелие и, покидая обитель, просил молиться о нем и долго крестился на собор. Умер он в Таганроге в ноябре того же года.
После его смерти грянуло восстание декабристов. В тот день владыка Серафим служил молебен в Зимнем дворце и не побоялся в полном облачении с крестом выйти на Сенатскую площадь увещевать восставших, свидетельствуя о законности новой присяги: «Именем Распятого уверяю вас в истине; я уже одною ногою стою во гробе и обманывать вас не стану». Иные дрогнули и стали подходить к кресту, но над головой владыки просвистели пули; тогда государь приказал увезти его во дворец. После того как присяга была принесена, митрополит Серафим участвовал в коронации Николая I и императрицы Александры Федоровны.
В 1831 года в ознаменование заслуг император пожаловал ему
бриллиантовые знаки к Андреевскому ордену – так владыка Серафим стал первым в русской истории митрополитом, удостоенным высшей степени этого ордена. Он осудил и «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева, считая, что «суждения о России, помещенные в сей негодной статье, оскорбительны для чувства, ложны, безрассудны и преступны сами по себе».
Другим выдающимся пастырем монастыря был Августин (Виноградский), архиепископ Московский и Коломенский, при котором Москва пережила 1812 год. Ректором Московской академии и настоятелем обители он пробыл с 25 декабря 1801 года по февраль 1804 года, когда был хиротонисан во епископа Дмитровского, викария Московской епархии, которой и управлял с 1811 года в связи с болезнью митрополита Платона. Его прозвали «Златоустом двенадцатого года» за патриотические проповеди во время нашествия Наполеона, которыми он воодушевлял ополчение. Император призвал его составить особую молитву «в нашествии супостат», которая звучала в храмах на литургии и на молебне на Бородинском поле перед битвой.
Преосвященный Августин руководил вывозом московских святынь в Вологду. А 26 августа, в праздник Сретения иконы Владимирской Богоматери и в час Бородинской битвы, обошел крестным ходом вокруг стен Москвы с чудотворными Владимирской, Иверской и Смоленской иконами. После изгнания врага преосвященный Августин занимался восстановлением московских церквей. Первым делом он пошел в Успенский собор. Его предупредили, что митрополичьи северные врата могут быть заминированы, но с пением молитвы владыка смело вошел в храм. По его прошению Святейший Синод решил оставить открытыми мощи святителя Петра, митрополита Московского, которые хранились под спудом со времен царицы Анастасии Романовны и были распечатаны французами. В первую годовщину Бородинского сражения владыка Августин отправил в Бородино архимандрита Заиконоспасского монастыря отца Симеона служить панихиду на остатках знаменитой батареи Раевского, а сам служил в тот день в Сретенском монастыре, на его престольный праздник. Тогда была положена традиция ежегодно поминать русских воинов, павших на Бородинском поле, а владыка Августин предложил основать Бородинскую поминальную субботу, наряду с Дмитриевской.
Заиконоспасский монастырь сильно пострадал в нашествие Наполеона. В разграбленной церкви были конюшни, в кельях французские портные чинили мундиры, в книжных лавках торговали вином, а не покинувших обитель монахов заставляли исполнять самые тяжелые работы, ослабевших же бросали в реку. Монастырь хотя и уцелел от пожара, но все-таки был разорен и порушен взрывом в Кремле. Оставаться в ветхих зданиях, грозивших обрушением, академии было невозможно, хотя занятия начались уже в марте 1813 года. Вывести академию собирались еще после пожара 1737 года, тогда ее решили перевести в Донской монастырь, но там не оказалось надлежащих помещений, а денег на строительство у Синода не было.
В феврале 1765 года князь Г.А. Потемкин огласил Синоду высочайший указ о приискании академии «удобнейшего места», о чем было велено доложить лично императрице. Тем не менее, перевод состоялся только в 1814 году: по предложению преосвященного Августина духовную академию перевели в Троице-Сергиеву лавру.
После этого в Заиконоспасском монастыре находилась Московская духовная семинария, а после 1834 года, когда она переехала в дом Остермана на Самотечной, Московское духовное Заиконоспасское училище. Оно расположилось в здании, выстроенном архитектором О. Бове в 1822 году на месте академических корпусов. Конечно, роль обители с переводом академии упала, но в этом училище обучался московский святой батюшка Алексий Мечёв.
Он хотел стать врачом и поступить в Московский университет, но его мать настояла, чтобы он стал священником – потом он был благодарен ей за это. В Заиконоспасском монастыре началась и его пастырская стезя: здесь 19 марта 1893 года он был рукоположен в священника, а потом стал служить в своей Никольской церкви на Маросейке.
На рубеже XIX–XX веков монастырь принял свой окончательный облик. По красной линии Никольской возвели два дома в псевдорусском стиле для торговых помещений монастыря (№ 7 и 9), с надвратной колокольней, включившей в себя прежние Святые ворота – считают, что это была точная копия колокольни знаменитой Успенской церкви на Покровке.
В советское время Никольская была переименована в «Улицу 25-го Октября» в память о том, что осенью 1917 года отсюда артиллерийским обстрелом были разбиты Никольские ворота Кремля. Память святого Николая Чудотворца тщательно стирали: его образ был завешен красным полотнищем, улица переименована, Никольский монастырь уничтожен. Заиконоспасский монастырь тоже был упразднен, но не снесен, а разбит на коммуналки.
В 1920-х годах собор захватили обновленцы из «Союза церковного возрождения» во главе с бывшим епископом Владикавказским и Моздокским Антонином (Грановским), враждебно относившимся не только к патриарху Тихону, но и к другим ветвям обновленчества. В праздник Петра и Павла 1923 года после литургии в Спасском соборе он провозгласил с амвона автокефальную кафедру «Церковного возрождения». Провозглашался отказ от «клерикальной» Церкви на благо верующего простого народа, упрощение обрядов, отмена церковных титулов, употребление русского языка вместо церковнославянского на богослужениях, опрощение облачений духовенства, а также сокращение колокольного звона до минимума. Популярность Антонина (Грановского) была довольно велика, но с его смертью деятельность «Союза» скоро прекратилась. На отпевание, которое прошло в Спасском соборе в январе 1927 года, один венок прислал М.И. Калинин за его участие в Помголе (Комитете помощи голодающим).
Вскоре после этого у «Союза» отобрали Заиконоспасский храм. В июле 1929 года он был закрыт, крест снят, в каменном киоте вместо иконы Спаса Нерукотворного пробито окно, еще раньше разобрана надвратная колокольня. В некогда принадлежавшем монастырю доме № 7 разместилась первая советская телестудия, где с 1931 года в рамках работ по созданию отечественного телевидения велись опытные, еще беззвучные телепередачи. В 1934 году разрабатывался переход на звуковое телевидение, для которого потребовались дополнительные помещения. И тогда телевизионщики перебрались с техникой на колокольню Спасского собора. Осенью 1934 года здесь началось регулярное звуковое телевещание. Первая телепередача длилась 25 минут: актер Иван Москвин, с трудом забравшийся на колокольню, прочитал чеховский рассказ «Злоумышленник». В 1938 году на Шаболовке открылась новая студия, а вещание с Никольской прекратилось только в апреле 1941 года.
Собор Спаса Нерукотворного был возвращен Церкви в 1992 году и получил статус Патриаршего подворья. В феврале 1993 года в монастыре открылся Российский православный университет, и собор едва не стал снова «училищным» храмом, но от этой идеи отказались из-за его аварийного состояния собора и отсутствия помещений, и университет перебрался в Высокопетровский монастырь.
На заседании Священного синода 5 марта 2010 года было принято решение: «Благословить открытие Заиконоспасского ставропигиального мужского монастыря г. Москвы, выделив его из Патриаршего подворья бывших Заиконоспасского и Никольского монастырей в Китай-городе г. Москвы». Наместником монастыря был назначен игумен Петр (Афанасьев).
Рафаил (Краснопольский) (1703-1704)
Гедеон (Вишневский) (1723-1728)
Герман (Копцевич) (1728-1731)
Порфирий (Крайский) (5 сентября 1742-1748)
Геннадий (Драницын) (1757-1758)
Гавриил (Петров-Шапошников) (1760/1761 - 1763)
Геннадий (Границкий) (1 января 1764-1768)
Антоний (Герасимов-Зыбелин) (1768 - ?)
Амвросий (Подобедов) (1774-1778)
Павел (Пономарёв) (1782-1783)
Мефодий (Смирнов) (1 января 1792-1794)
Амвросий (Яковлев-Орлин) (1794-1795)
Евлампий (Введенский) (1795-1798)
Серафим (Глаголевский) (1798-1799)
Владимир (Третьяков) (1799-1801)
Августин (Виноградский) (25 декабря 1801 - 1814)
Евгений (Казанцев) (1814-1817)
Парфений (Чертков) (21 сентября 1817-1819)
Виталий (Щепетов) (1827-1833)
Сергий (Ляпидевский) (8 августа 1859-1861)
Иоанникий (Холуйский) (2 марта 1861 - после 1861)
Иосиф (Баженов) (1881-1884)
Арсений (Иващенко) (1886-1889)
Феодосий (Рождественский) (? - 23 января 1895)
Анатолий (Станкевич) (? - 20 декабря 1898)
Феофилакт (Клементьев) (1903-1907)
Евфимий (Елиев) (2 июня 1909 - ранее 1913)
Василий (Богоявленский) (11 августа 1917 - 27 августа 1918)
Петр (Афанасьев) (с 5 марта 2010)
Полное название обители: «Заиконоспасский мужской монастырь Всемилостивейшего Спаса на Никольском крестце что за Иконным рядом». Этим именем монастырь обязан своему расположению за иконными рядами на улице, где «обменивали иконы». За этим скрывалась бытовая хитрость: нельзя продать святой образ, но можно обменять на деньги.
До нашего времени в Заиконоспасском монастыре сохранился Спасский собор. Его построили в 1660 году и перестроили в 1701 по проекту Ивана Зарудного. Сохранились также палаты XVII века (так называемый «Учительский корпус»).
В 1664 году Алексей Михайлович задумал создать систему полноценного университетского образования.
По его приглашению в Москву из Белоруссии приехал просветитель Симеон Полоцкий. Он поселился на территории Заиконоспасского монастыря и открыл там латинскую школу для подьячих Тайного приказа.
Взошедшая на престол царевна Софья также была ученицей Симеона Полоцкого. Поэтому не удивительно, что в 1687 году она позволила открыть Славяно-Греко-Латинскую академию.
Этот первый ВУЗ был исключительно религиозным. Педагогами академии стали прибывшие из Греции братья Иоаникий и Сафроний . Они начали обучать в Заиконоспасском монастыре 30 студентов типографскому искусству (на Руси как раз начали печатать книги), диалектике, грамматике, риторике, логике, пиитике, латинскому и греческому письму и физике. Само учебное заведение называлось греко-латинской школой или - по месту нахождения - «Спасскими школами».
Братья Лихуды преподавали здесь до последнего своего дня. Их даже похоронили в Заиконоспасском монастыре. Сменили Лихудов подготовленные ими же русские педагоги Поликарпов-Орлов и Семенов.
К тому времени, как Петр I присвоил школе статус академии, в ней училось уже более 200 студентов. Ректором в то время был иеромонах Палладий. Он пригласил из Львова и Киева выпускников духовных заведений, знакомых с западноевропейской системой образования, и преподавание перевели на латынь. Академия стала славяно-латинской, а обучение разделили на две ступени - начальную и высшую. На начальной ступени изучали древние языки, христианскую догматику, арифметику, географию, историю. На заключительной стадии изучали пиитику, риторику, философию, богословие. Обучение длилось 12-15 лет. Неспособных к наукам, но имеющих добрый нрав и хорошее поведение, из академии не выгоняли. Их держали, надеясь, что у студентов откроется способность к учебе.
Экзамены Академии собирали много зрителей, так как проходили в форме диспутов нескольких учеников о каком-нибудь предмете. А по уровню образования Славяно-Греко-Латинская академия в Заиконоспасском монастыре соответствовала лучшим западноевропейским университетам. Среди ее выпускников были создатель учебника «Арифметика» Леонтий Магницкий, писатель, поэт и переводчик Василий Тредиаковский, архитектор Василий Баженов.
Выпускники Академии участвовали и в создании университета при Академии наук в Петербурге. Да и основатель Московского университета Михайло Ломоносов в 1731 году с рыбным обозом пришел именно в эти «классы» на Никольской. Получая стипендию 3 копейки в день, будущий ученый постигал здесь науки в течение пяти лет.
В 1812 году Заиконоспасский монастырь сильно пострадал от нашествия Наполеона.
Мини-путеводитель по Китай-городуВ Спасском соборе устроили конюшню, в книжных лавках торговали спиртным, а в казначейской келье - шили мундиры. Все ценное разгромили и растащили. Монахов и учащихся Академии превратили в прислугу. Так как в Москве уже работал полноценный университет, Славяно-Греко-Латинскую академию не восстанавливали, а преобразовали в духовную академию. В 1814 году ее перевели в Троице-Сергиеву лавру. Там она объединилась с семинарией.
После этого Заиконоспасский монастырь переживал не лучшие годы. Спасла его только близость к . Например, во время коронаций, когда по Никольской шли праздничные и нарядные процессии, монахи сдавали свои кельи внаем желающим зевакам.
В 1884 году на территории монастыря открыли духовное училище для детей московского духовенства. Но это не помогло обители поправить дела.
В 1929 году Спасский собор закрыли, колокольню сломали, а на месте надвратной иконы пробили окно. В здании собора разместились госучреждения. В доме №7 открылась телестудия «Радиопередача»: она транслировала первые телепрограммы. А в 1991 году тут открылась радиостанция «Эхо Москвы». В 1992 обитель вернули церкви.
Сейчас Заиконоспасский монастырь действует, но многие его площади занимают нецерковные организации (Историко-архивный институт РГГУ, ресторан «Годунов», ).
Говорят, что...
...у ректора Академии были веские причины принять Михайло Ломоносова. Казалось бы, великовозрастный выходец из крестьян Архангельской губернии, который попытался скрыть свое происхождение, но слухи говорили, что он - внебрачный сын Петра Великого. Да и предполагаемый отец находился в нужное время в нужном месте.
Заиконоспасский монастырь на фотографиях разных лет:
А что вы знаете о Заиконоспасском монастыре и Славяно-Греко-Латинской Академии?Монастырь основан в 1600 г. царем Борисом Годуновым. Первое упоминание в исторических документах относится к 1635 г. Наименование "Заиконоспасский" объясняется его расположением за иконным рядом, находившися вдоль Никольский улицы. С 1665 г. в монастыре была устроена школа, которую возглавлял Симеон Полоцкий. Школа готовила чиновников для правительственных учреждений. В 1685 г. в помещениях обители была открыта Славяно-греко-латинская академия, во главе которой встали известные в русской истории братья Иоанникий и Софроний Лихуды. Из академии вышли многие деятели Церкви, ученые, литераторы. В 1814 г. академия была преобразована в Духовную академию и переведена в Троице-Сергиеву лавру, а в монастыре осталось Духовное училище.
Главный храм монастыря - Спасский собор - построен в 1660 г. по повелению государя Алексея Михайловича кн. Ф.Ф. Волконским. Освящен в 1661 г. 20 ноября. Ныне существующий собор возник на базе этого здания. Точная дата его постройки неизвестна (предположительно датируется 1711-1720 гг.; обходная галерея на колоннах - второй четвертью XVIII века). Принадлежит к памятникам круга И.П. Зарудного (в деталях наблюдается сходство с такими сооружениями, как Меншикова башня и церковь Иоанна Воина на Якиманке). Это ярусный, крестчатый в плане храм типа восьмерик на четверике, в декоре которого главная роль отведена элементам классического пилястрового ордера. В 1737 г. храм был сильно поврежден пожаром, но восстановлен при Елизавете Петровне и освящен в 1742 г.
В 1812 г. весь комплекс монастыря сильно пострадал во время нашествия и бесчинств французской армии. Храм обновлялся в 1851 году. Наверху был расположен придельный храм в честь иконы Божией Матери Всех Скорбящих радость. Эта церковь одновременна главной. Стены ее богато расписаны внутри изображениями событий Ветхого и Нового заветов, позади левого клироса церковная кафедра в виде "столпа", иконы богато украшены. Вход в нижний соборный храм в честь Всемилостивого Спаса идет со стороны монастырского двора. Первое впечатление при входе в храм - его необыкновенная мрачность, почти полное отсутствие дневного света из-за того, что этот низкий храм с трех сторон окружен высокими двухэтажными и трехэтажными монастырскими строениями. Храм поддерживается четырьмя каменными столпами.
В 1920 гг. храм стал центром обновленческого "Союза церковного возрождения", а в 1929 г. был закрыт. В здании храма размещались различные государственные учреждения. В 1960-х гг. здание закрытого собора было отреставрировано. Верхний ярус перестроен - в крыше сделаны люкарны, на 3 и 4 ярусах поставлена декоративная ограда и проч. Вместо креста водружен позолоченный штырь.
Храм возвращен Церкви в 1992 г. Богослужения возобновились в июле 1992 г. Храм имеет статус патриаршего подворья. К храму приписаны колокольни б. Заиконоспасского и б. Никольско-Греческого монастырей (1902 г., арх. Г.А. Кайзер). 5 марта 2010 года Священный Синод постановил открыть Заиконоспасский ставропигиальный мужской монастырь города Москвы, выделив его из Патриаршего подворья бывших Заиконоспасского и Никольского монастырей в Китай-городе города Москвы.
http://drevo-info.ru/articles/515.html
Заиконоспасский монастырь основан в 1600 г. при царе Борисе Годунове. Обыкновенно назывался «Спас на старом месте», «Старый Спас на Песках» или « Спасский монастырь, что за иконным рядом».
По сведениям от 1610, 1626 и 1629 гг., в монастыре было две церкви, каменная и деревянная. Около 1660 г. монастырь пострадал от пожара, и по обещанию князя Ф.Ф. Волконского был выстроен двухэтажный храм, освященный 20 ноября 1661 г.
Около 1701 г. игумен Палладий (Роговский) устроил при втором этаже крытую галерею. При пожаре 1737 г. очень пострадала верхняя церковь. Возобновление сопровождалось некоторою переделкой, вследствие которой вид церкви потерял характер XVII ст. Освящение было 15 июля 1742 г., причем, по желанию императрицы Елизаветы Петровны верхний престол был переименован в честь Всех скорбящих Радости. Нижний храм называется Спаса Нерукотворенного Образа. Последнее значительное обновление, главным образом внутри, относится к 1851 г.
Нынешняя колокольня на месте прежней постройки 1743 г. выстроена в ХХ ст. по проекту архитектора З.И. Иванова; она представляет собою некоторое подражание колокольне Успенской церкви 1696 г. на Покровке. Монастырь называется ставропигиальным, что означает непосредственную зависимость от Св. Синода, такую же как и монастыри Симонов, Новоспасский и Донской.
В историческом отношении Заиконоспасский монастырь важен тем, что в нем с 1686 г. помещалась Академия, в которой слились все прежде бывшие высшие училища: Чудовское, Андреевское, Богоявленское и Типографское. Академия эта до 1700 г. была эллино-славянская, до 1775 г. славяно-латинская, до 1814 г. славяно-греко-латинская. С 1814 г. в Москве нет высшего богословского учебного заведения. Память о проповедях, которые произносили наставники и учащиеся Академии сохранилась в Скорбященской церкви в виде особой кафедры у левого клироса, имеющей вид позолоченного столпа.
«Указатель церквей и часовен Китай-города». Москва, «Русская Печатня», Б. Садовая, д. № 14, 1916 г.
Это место очень много значит для становления высшего образования в России. Его всегда называли колыбелью учености. Монастырь Спаса Нерукотворного основан в 1600 году Борисом Годуновым. Первое его упоминание в исторических документах относится к 1635
году. Название «Заиконоспасский» объясняется его расположением за иконным рядом, находившимся вдоль Никольской улицы, где иконы по благочестивому обычаю «выменивали», не торгуясь и назначая за них твердую «божескую» цену, которая нередко была слишком высокая. Есть предположения, что до этого Заиконоспасский был частью соседнего Никольского монастыря. Главный собор монастыря во имя иконы Спаса Нерукотворного Образа заложен при царе Алексее Михайловиче в 1660 году на деньги воеводы князя Федора Федоровича Волконского. В 1701 году старый собор заменили новым. Талантливый архитектор Иван Зарудный выстроил двухпрестольный собор, ставший одним из лучших и редчайшим памятником петровского барокко. Тогда собор приобрел свой современный вид: высокий восьмерик на четверике, гульбища со смотровыми площадками, гребни и раковины нарышкинского барокко сменили строгие ордерные элементы. Стены храма были расписаны на сюжеты Ветхого и Нового Заветов. При архимандрите Порфирии между 1842‑1848 годами была выстроена и колокольня над святыми воротами.
С середины XVII века в названии монастыря появляется слово «учительный». Во время царя Алексея Михайловича в 1665 году стараниями Симеона Полоцкого была открыта первая Спасская школа. Именно он и его ученик Сильвестр Медведев написали проект создания академии – первого высшего всесословного учебного заведения. Официальным годом открытия Славяно-Греко-Латинской академии считается 1687 год, когда сюда из Богоявленского монастыря перевели школу братьев Лихудов. Преподавали здесь монахи Заиконоспасского монастыря, а настоятель его был одновременно и ректором академии. В двухэтажном Братском (Учительском) корпусе монахи-учителя жили вместе с воспитанниками. В академии преподавали не только богословские, но и свободные науки – западные языки, медицину, физику. В XVIII веке в академии было 9 классов. Читать и писать учились на богослужебных книгах. В нижних классах переход совершался без экзаменов. В высших – по результатам публичных диспутов. Ученики были разных сословий – вместе с князьями Одоевскими и Голицыными учились дети конюха, лакеи и монахи. Из стен академии вышли А.Д. Кантемир, В.К. Тредиаковский, Л.Ф. Магницкий, Д.Н. Бантыш-Каменский, М.В. Ломоносов, Д.И. Виноградов (изобретатель фарфора), митрополит Московский Филарет и многие другие.
После открытия Московского Университета в 1755 году Академия стала высшей богословской школой и готовила только лиц духовного звания. В 1839 году Московскую Духовную семинарию перевели в новое купленное для нее здание усадьбы Остерманов-Толстых на Божедомке (теперь Делегатской улице), а оттуда в 1918 году в Сергиев Посад.
Прямо напротив ворот расположен самый старый братский (учительский) корпус. Два нижних этажа построены в 1686 году, третий этаж и общее оформление фасада сделал архитектор В.Д. Шер в 1886 году. Левее – двухэтажный корпус, построенный в 1720 году архитектором Зарудным. Слева высокое трехэтажное здание, построенное в начале XVIII века (учебный корпус). Здесь на втором этаже проходили публичные диспуты. Здание пострадало от пожара 1812 года, в 1821 году было разобрано и вновь построено.
Там, где теперь закрытый переход от Никольской улицы к метро, располагался монастырский сад. Здесь был монастырский театр, где силами студентов академии разыгрывались пьесы. От улицы монастырь был отгорожен двумя корпусами с лавками. В конце XIX века их сломали и на их месте построили другие в «русском стиле». Левый дом – номер 7 – 1895‑1897 годов построен по проекту архитектора М. Преображенского, а общеее руководство строительством осуществлял архитектор С.У. Соловьев. Правый с колокольней и воротами построен в 1899‑1900 годах архитектором З.И. Ивановым. Колокольня 1900 года повторяла колокольню церкви Успения на Покровке. В этом корпусе до 1917 года находился большой книжный магазин .
В июле 1929 года монастырь был закрыт, крест снят, в каменном киоте вместо иконы Спаса Нерукотворного пробито окно, еще раньше разобрана надвратная колокольня. В доме №7 разместилась первая советская телестудия «Радиопередача», откуда транслировались первые экспериментальные телепрограммы. Здесь же была и первая телевизионная студия. В 1991 году тут открылась радиостанция Эхо Москвы.
Собор Спаса Нерукотворного был возвращен Церкви в 1992 году и получил статус Патриаршего подворья. В 2011 году восстановлена колокольня.
