VIII.1. Война является физическим проявлением скрытого духовного недуга человечества — братоубийственной ненависти (Быт. 4. 3-12). Войны сопровождали всю историю человечества после грехопадения и, по слову Евангелия, будут сопровождать ее и далее: «Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь: ибо надлежит сему быть» (Мк. 13. 7). Об этом свидетельствует и Апокалипсис, повествуя о последней битве сил добра и зла при горе Армагеддон (Откр. 16. 16). Земные войны суть отражение брани небесной, будучи порождены гордыней и противлением воле Божией. Поврежденный грехом человек оказался вовлечен в стихию этой брани. Война есть зло. Причина его, как и зла в человеке вообще, — греховное злоупотребление богоданной свободой , «ибо из сердца исходят злые помыслы: убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15. 19).
Убийство, без которого не обходятся войны, рассматривалось как тяжкое преступление пред Богом уже на заре священной истории. «Не убий», — гласит закон Моисеев (Исх. 20. 13). В Ветхом Завете, как и во всех древних религиях, кровь имеет священный характер, поскольку кровь — это жизнь (Лев. 17. 11-14). «Кровь оскверняет землю», — говорит Священное Писание. Но тот же библейский текст предостерегает обращающихся к насилию: «Земля не иначе очищается от пролитой крови, как кровию пролившего ее» (Числ. 35. 33).
VIII.2. Неся людям благую весть примирения (Рим. 10. 15), но находясь в «мире сем», который пребывает во зле (1 Ин. 5. 19) и исполнен насилия, христиане невольно сталкиваются с жизненной необходимостью участвовать в различных бранях. Признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством. Православие во все времена относилось с глубочайшим почтением к воинам, которые ценой собственной жизни сохраняли жизнь и безопасность ближних. Многих воинов Святая Церковь причислила к лику святых, учитывая их христианские добродетели и относя к ним слова Христа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15. 13).
Когда святой равноапостольный Кирилл был послан Патриархом Константинопольским на евангельскую проповедь и прибыл в столицу сарацин, с ним вступили в спор о вере ученые последователи Магомета. Между прочими вопросами задали ему такой: «Христос есть Бог ваш. Он заповедал вам молиться за врагов, добро творить ненавидящим и гонящим вас, - бьющим в ланиту подставлять и другую, - а вы что делаете? Если кто обидит вас, изощряете оружие, выходите на брань, убиваете. Почему вы не слушаете своего Христа?» Выслушав cиe, святой Кирилл спросил у совопросников своих: «если в каком-либо законе будут написаны две заповеди, который человек будет совершенный исполнитель закона - тот ли, кто исполняет одну заповедь, или тот, кто исполняет обе заповеди?» Когда агаряне сказали, что совершеннее исполнит закон тот, кто соблюдет обе заповеди, то святой проповедник продолжал: «Христос Бог наш, повелевший нам молиться за обидящих нас и им благотворить, сказал также, что большей любви никто из нас в жизни сей явить не может, разве кто положит душу свою за други своя (Ин. 15. 3). Вот почему мы великодушно терпим обиды, причиняемые нам как людям частным, но в обществе друг друга защищаем и полагаем души свои на брани за ближних своих, чтобы вы, пленив наших сограждан, вкупе с телами не пленили и душ их, принудив к отречению от веры и богопротивным деяниям. Наши христолюбивые воины с оружием в руках охраняют Святую Церковь, охраняют государя, в священной особе коего почитают образ власти Царя Небесного, охраняют отечество, с разрушением коего неминуемо падет отечественная власть и поколеблется вера евангельская. Вот драгоценные залоги, за которые до последней капли крови должны сражаться воины, и если они на поле брани положат души свои, Церковь причисляет их к лику святых мучеников и нарицает молитвенниками пред Богом».
VIII.3. «Взявшие меч, мечем погибнут» (Мф. 26. 52), — в этих словах Спасителя находит обоснование идея справедливой войны. С христианской точки зрения, понятие нравственной правды в международных отношениях должно опираться на следующие основные принципы: любовь к своим ближним, своему народу и Отечеству; понимание нужд других народов; убеждение в том, что благу своего народа невозможно служить безнравственными средствами. Эти три принципа определили нравственные границы войны, которые были выработаны христианским миром в Средние века, когда, применяясь к реальной ситуации, люди пытались обуздать стихию военного насилия. Уже тогда существовала убежденность, что война должна вестись по определенным правилам, что и сражающийся человек не должен терять своего нравственного облика, забывая, что его противник — такой же человек, как и он сам.
Выработка высоких правовых норм в международных отношениях была бы невозможна без того нравственного воздействия, которое оказало христианство на умы и сердца людей. Требования справедливости в войне на деле далеко не часто удовлетворялись, но сама постановка вопроса о справедливости порой удерживала воюющих людей от чрезмерной жестокости.
В западной христианской традиции, восходящей к блаженному Августину, при определении справедливости войны обычно приводят ряд факторов, которые обусловливают допустимость начала войны на своей или чужой территории. К их числу можно отнести следующие:
войну следует объявлять ради восстановления справедливости;
войну имеет право объявить только законная власть;
право на использование силы должно принадлежать не отдельным лицам или группам лиц, а представителям гражданских властей, установленных свыше;
война может быть объявлена только после того, как будут исчерпаны все мирные средства для ведения переговоров с противной стороной и восстановления исходной ситуации;
войну следует объявлять только в том случае, если имеются вполне обоснованные надежды на достижение поставленных целей;
планируемые военные потери и разрушения должны соответствовать ситуации и целям войны (принцип пропорциональности средств);
во время войны необходимо обеспечить защиту гражданского населения от прямых военных акций;
войну можно оправдать только стремлением восстановить мир и порядок.
В нынешней системе международных отношений подчас бывает сложно отличить агрессивную войну от оборонительной . Грань между первой и второй особенно тонка в случаях, когда одно или несколько государств либо мировое сообщество начинают военные действия, мотивируя их необходимостью защиты народа, являющегося жертвой агрессии (см. XV. 1). В связи с этим вопрос о поддержке или осуждении Церковью военных действий нуждается в отдельном рассмотрении всякий раз, когда таковые начинаются или появляется опасность их начала .
Одним из явных признаков, по которому можно судить о праведности или несправедливости воюющих, являются методы ведения войны , а также отношение к пленным и мирному населению противника, особенно детям, женщинам, старикам. Даже защищаясь от нападения, можно одновременно творить всяческое зло и в силу этого по своему духовному и моральному состоянию оказаться не выше захватчика. Война должна вестись с гневом праведным, но не со злобою, алчностью, похотью (1 Ин. 2. 16) и прочими порождениями ада. Наиболее правильную оценку войны как подвига или, напротив, разбоя можно сделать, лишь исходя из анализа нравственного состояния воюющих. «Не радуйся смерти человека, хотя бы он был самый враждебный тебе: помни, что все мы умрем», — говорит Священное Писание (Сир. 8. 8). Гуманное отношение к раненым и пленным у христиан основывается на словах апостола Павла: «Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим. 12. 20-21).
VIII.4. В иконографии святого Георгия Победоносца черный змий попирается копытами коня, который всегда изображается ярко-белым. Этим наглядно показывается: зло и борьба с ним должны быть абсолютно разделены, ибо, борясь с грехом, важно не приобщиться к нему. Во всех жизненных ситуациях, связанных с необходимостью применения силы, сердце человека не должно оказываться во власти недобрых чувств, роднящих его с нечистыми духами и уподобляющих им. Лишь победа над злом в своей душе открывает человеку возможность справедливого применения силы. Такой взгляд, утверждая в отношениях между людьми главенство любви, решительно отвергает идею непротивления злу силою. Нравственный христианский закон осуждает не борьбу со злом, не применение силы по отношению к его носителю и даже не лишение жизни в качестве последней меры, но злобу сердца человеческого, желание унижения и погибели кому бы то ни было.
В связи с этим Церковь имеет особое попечение о воинстве, воспитывая его в духе верности высоким нравственным идеалам. Соглашения о сотрудничестве с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями, заключенные Русской Православной Церковью, открывают большие возможности для преодоления искусственно созданных средостений, для возвращения воинства к веками утвержденным православным традициям служения отечеству. Православные пастыри – как несущие особое послушание в войсках, так и служащие в монастырях или на приходах – призваны неукоснительно окормлять военнослужащих, заботясь об их нравственном состоянии.
VIII.5. В основе христианского понимания мира лежат обетования Божии, засвидетельствованные в Священном Писании Ветхого и Нового Заветов. Эти обетования, придающие подлинный смысл истории, начали исполняться в Иисусе Христе. Для Его последователей мир является благодатным даром Божиим, о котором мы молимся и которого испрашиваем у Господа для себя и для всех людей. Библейское понимание мира значительно шире политического. Святой апостол Павел указывает, что «мир Божий… превыше всякого ума» (Флп. 4. 7). Он несравненно выше того мира, который люди способны создавать собственными усилиями. Мир человека с Богом, с самим собой и с другими людьми — неотделимы друг от друга.
У ветхозаветных пророков мир изображается как состояние, завершающее историю: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком… Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11. 6-9). Этот эсхатологический идеал связан с откровением Мессии, имя Которого — Князь мира (Ис. 9. 6). Война и насилие исчезнут с Земли: «И перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Ис. 2. 4). Впрочем, мир — это не только дар Господа, но и задача человечества. Библия дает надежду на осуществление мира с помощью Божией уже в пределах нынешнего земного существования.
По свидетельству святого пророка Исаии, мир есть плод правды (Ис. 32. 17). Священное Писание говорит и о правде Божией, и о правде человеческой. Обе они имеют отношение к завету, который Бог заключил с избранным народом (Иер. 31. 35). В этом контексте правда преимущественно понимается как верность союзническим отношениям. Насколько люди нарушают союз с Богом, то есть насколько они неправедны, настолько они лишаются плода правды — мира. В то же время одним из основных элементов Синайского законодательства было требование справедливого отношения к ближнему. Заповеди закона имели целью не обременительное ограничение свободы личности, но построение жизни общества на принципе справедливости для достижения относительного мира, порядка и спокойствия. Для Израиля это означало, что мир в общественной жизни осуществляется не сам собою, в силу неких естественных закономерностей, но он возможен, во-первых, как дар Божественной правды, и, во-вторых, как плод религиозных усилий человека, то есть его верности Богу. Там, где люди благодарно ответят верностью на правду Божию, там «милость и истина сретятся, правда и мир облобызаются» (Пс. 84. 11). Впрочем, история Ветхого Завета дает множество примеров неверности и греховной неблагодарности избранного народа. Это дает повод пророку Иеремии указать на причину отсутствия мира в Израиле, в котором постоянно слышится: «»мир! мир!», а мира нет» (Иер. 6. 14). Пророческий призыв к покаянию звучит как песнь верности правде Божией. Несмотря на грехи народа, Бог дает обетование заключить с ним «новый завет» (Иер. 31. 31).
Мир в Новом Завете, как и в Ветхом, рассматривается как дар Божией любви. Он тождествен эсхатологическому спасению. Вневременность мира, возвещенного пророками, особенно явно видна в Евангелии от Иоанна. В истории продолжает царствовать скорбь, но во Христе верующие имеют мир (Ин. 14. 27; 16. 33). Мир в Новом Завете есть нормальное благодатное состояние человеческой души, освобожденной от рабства греху. Именно об этом говорят пожелания «благодати и мира» в начале посланий святого апостола Павла. Этот мир — дар Святого Духа (Рим. 15. 13; Гал. 5. 22). Состояние примиренности с Богом есть нормальное состояние твари, «потому что Бог не есть Бог неустройства, но мира» (1 Кор. 14. 33). Психологически это состояние выражается во внутреннем порядке души, когда радость и мир в вере (Рим. 15. 13) становятся почти синонимами.
Мир, по благодати Божией, характеризует жизнь Церкви во внутреннем и внешнем аспектах. Но, разумеется, благодатный дар мира зависит и от человеческих усилий. Дары Духа Святого проявляются лишь там, где существует встречное движение человеческого сердца, покаянно устремленного к правде Божией. Дар мира обнаруживает себя, когда христиане стремятся к его стяжанию, «непрестанно памятуя… дело веры и труд любви и терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 1. 3). Устремления к миру каждого отдельного члена тела Христова должны быть независимы от времени и от условий жизни. Угодные Господу, (Мф. 5. 9), они приносят плоды, где бы и когда бы ни совершались. Мир, как дар Божий, преображающий внутреннего человека, должен проявляться и вовне. Его следует сохранять и возгревать (2 Тим. 1. 6), а потому миротворчество становится задачей Церкви Христовой: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» (Рим. 12. 18); старайтесь «сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4. 3). Новозаветный призыв к миротворчеству опирается на личный пример Спасителя и Его учение. И если заповеди о непротивлении злому (Мф. 5. 39), любви к врагам (Мф. 5. 44) и прощении (Мф. 6. 14-15) обращены прежде всего к личности, то заповедь о миротворчестве — «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5. 9) — имеет непосредственное отношение к социальной этике.
Русская Православная Церковь стремится осуществлять миротворческое служение как в национальном, так и в международном масштабе, стараясь разрешить различные противоречия и привести к согласию народы, этнические группы, правительства, политические силы. Для этого она обращает свое слово к власть имущим и другим влиятельным слоям общества, а также прилагает усилия для организации переговоров враждующих сторон и для оказания помощи страждущим. Церковь также противостоит пропаганде войны и насилия, равно как и различным проявлениям ненависти, способной спровоцировать братоубийственные столкновения.
Часть 1. Война является физическим проявлением скрытого духовного недуга человечества - братоубийственной ненависти (Быт. 4. 3-12). Войны сопровождали всю историю человечества после грехопадения и, по слову Евангелия, будут сопровождать ее и далее: "Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь: ибо надлежит сему быть" (Мк. 13:7). Об этом свидетельствует и Апокалипсис, повествуя о последней битве сил добра и зла при горе Армагеддон (Откр. 16:16). Земные войны суть отражение брани небесной, будучи порождены гордыней и противлением воле Божией. Поврежденный грехом человек оказался вовлечен в стихию этой брани. Война есть зло. Причина его, как и зла в человеке вообще, - греховное злоупотребление богоданной свободой , "ибо из сердца исходят злые помыслы: убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления" (Мф. 15. 19).
Убийство, без которого не обходятся войны, рассматривалось как тяжкое преступление пред Богом уже на заре священной истории. "Не убий" , - гласит закон Моисеев (Исх. 20:13). В Ветхом Завете, как и во всех древних религиях, кровь имеет священный характер, поскольку кровь - это жизнь (Лев. 17:11-14). "Кровь оскверняет землю" , - говорит Священное Писание. Но тот же библейский текст предостерегает обращающихся к насилию: "Земля не иначе очищается от пролитой крови, как кровию пролившего ее" (Числ. 35:33).
Часть 2. Неся людям благую весть примирения (Рим. 10:15), но, находясь в "мире сем", который пребывает во зле (1Ин. 5:19) и исполнен насилия, христиане невольно сталкиваются с жизненной необходимостью участвовать в различных бранях. Признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством. Православие во все времена относилось с глубочайшим почтением к воинам, которые ценой собственной жизни сохраняли жизнь и безопасность ближних. Многих воинов Святая Церковь причислила к лику святых, учитывая их христианские добродетели и относя к ним слова Христа: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15:13).
Когда святой равноапостольный
Кирилл был послан Патриархом Константинопольским на
евангельскую проповедь и прибыл в столицу сарацин, с ним
вступили в спор о вере ученые последователи Магомета. Между
прочими вопросами задали ему такой: "Христос есть Бог ваш.
Он заповедал вам молиться за врагов, добро творить
ненавидящим и гонящим вас, - бьющим в ланиту подставлять и
другую, - а вы что делаете? Если кто обидит вас, изощряете
оружие, выходите на брань, убиваете. Почему вы не слушаете
своего Христа?"
Выслушав cиe, святой Кирилл спросил у
совопросников своих: "Если в каком-либо законе будут
написаны две заповеди, который человек будет совершенный
исполнитель закона - тот ли, кто исполняет одну заповедь,
или тот, кто исполняет обе заповеди?"
. Когда агаряне
сказали, что совершеннее исполнит закон тот, кто соблюдет
обе заповеди, то святой проповедник продолжал: "Христос Бог
наш, повелевший нам молиться за обидящих нас и им
благотворить, сказал также, что большей любви никто из нас в
жизни сей явить не может, разве кто положит душу свою за
други своя"
(Ин. 15. 3). Вот почему мы великодушно терпим
обиды, причиняемые нам как людям частным, но в обществе друг
друга защищаем и полагаем души свои на брани за ближних
своих, чтобы вы, пленив наших сограждан, вкупе с телами не
пленили и душ их, принудив к отречению от веры и
богопротивным деяниям. Наши христолюбивые воины с оружием в
руках охраняют Святую Церковь, охраняют государя, в
священной особе коего почитают образ власти Царя Небесного,
охраняют отечество, с разрушением коего неминуемо падет
отечественная власть и поколеблется вера евангельская. Вот
драгоценные залоги, за которые до последней капли крови
должны сражаться воины, и если они на поле брани положат
души свои, Церковь причисляет их к лику святых мучеников и
нарицает молитвенниками пред Богом".
Часть 3. "Взявшие меч, мечем погибнут" (Мф. 26:52), - в этих словах Спасителя находит обоснование идея справедливой войны. С христианской точки зрения, понятие нравственной правды в международных отношениях должно опираться на следующие основные принципы: любовь к своим ближним, своему народу и Отечеству; понимание нужд других народов; убеждение в том, что благу своего народа невозможно служить безнравственными средствами. Эти три принципа определили нравственные границы войны, которые были выработаны христианским миром в Средние века, когда, применяясь к реальной ситуации, люди пытались обуздать стихию военного насилия. Уже тогда существовала убежденность, что война должна вестись по определенным правилам, что и сражающийся человек не должен терять своего нравственного облика, забывая, что его противник - такой же человек, как и он сам.
Выработка высоких правовых норм в международных отношениях была бы невозможна без того нравственного воздействия, которое оказало христианство на умы и сердца людей. Требования справедливости в войне на деле далеко не часто удовлетворялись, но сама постановка вопроса о справедливости порой удерживала воюющих людей от чрезмерной жестокости.
В западной христианской традиции, восходящей к блаженному Августину, при определении справедливости войны обычно приводят ряд факторов, которые обусловливают допустимость начала войны на своей или чужой территории. К их числу можно отнести следующие:
Войну следует объявлять ради восстановления справедливости;
Войну имеет право объявить только законная власть;
Право на использование силы должно принадлежать не отдельным лицам или группам лиц, а представителям гражданских властей, установленных свыше;
Война может быть объявлена только после того, как будут исчерпаны все мирные средства для ведения переговоров с противной стороной и восстановления исходной ситуации;
Войну следует объявлять только в том случае, если имеются вполне обоснованные надежды на достижение поставленных целей;
Планируемые военные потери и разрушения должны соответствовать ситуации и целям войны (принцип пропорциональности средств);
Во время войны необходимо обеспечить защиту гражданского населения от прямых военных акций;
Войну можно оправдать только стремлением восстановить мир и порядок.
В нынешней системе международных отношений подчас бывает сложно отличить агрессивную войну от оборонительной. Грань между первой и второй особенно тонка в случаях, когда одно или несколько государств либо мировое сообщество начинают военные действия, мотивируя их необходимостью защиты народа, являющегося жертвой агрессии (см. XV. 1). В связи с этим вопрос о поддержке или осуждении Церковью военных действий нуждается в отдельном рассмотрении всякий раз, когда таковые начинаются или появляется опасность их начала.
Одним из явных признаков, по которому можно судить о праведности или несправедливости воюющих, являются методы ведения войны , а также отношение к пленным и мирному населению противника, особенно детям, женщинам, старикам. Даже защищаясь от нападения, можно одновременно творить всяческое зло и в силу этого по своему духовному и моральному состоянию оказаться не выше захватчика. Война должна вестись с гневом праведным, но не со злобою, алчностью, похотью (1Ин. 2:16) и прочими порождениями ада. Наиболее правильную оценку войны как подвига или, напротив, разбоя можно сделать, лишь исходя из анализа нравственного состояния воюющих. "Не радуйся смерти человека, хотя бы он был самый враждебный тебе: помни, что все мы умрем", - говорит Священное Писание (Сир. 8:8). Гуманное отношение к раненым и пленным у христиан основывается на словах апостола Павла: "Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром" (Рим. 12. 20-21).
***
Читайте также по теме:
- Основы Социальной концепции Русской Православной Церкви о войне и мире
- Православная Церковь о воинском служение . Долг служения отечеству у христиан. Христианский взгляд на войну
- Христианство и религиозный пацифизм - Антон Керсновский
- Обретите Божью защиту на войне (о духовной жизни воинов) - Максим Степаненко
- Защита от пуль и колдовства . Паисий Святогорец о духовной защите православных воинов - Михаил Дмитрук
- Молитвы православных воинов - сборник молитв для духовной помощи и защиты православных воинов, а также молитвы во время бедствия и нашествия врагов, иноплеменников и иноверных...
***
Часть 4.
В иконографии
святого Георгия Победоносца черный змий попирается копытами
коня, который всегда изображается ярко-белым. Этим наглядно
показывается: зло и борьба с ним должны быть абсолютно
разделены, ибо, борясь с грехом, важно не приобщиться к
нему. Во всех жизненных ситуациях, связанных с
необходимостью применения силы, сердце человека не должно
оказываться во власти недобрых чувств, роднящих его с
нечистыми духами и уподобляющих им. Лишь победа над злом в
своей душе открывает человеку возможность справедливого
применения силы. Такой взгляд, утверждая в отношениях между
людьми главенство любви, решительно отвергает идею
непротивления злу силою. Нравственный христианский закон
осуждает не борьбу со злом, не применение силы по отношению
к его носителю и даже не лишение жизни в качестве последней
меры, но злобу сердца человеческого, желание унижения и
погибели кому бы то ни было.
В связи с этим Церковь имеет особое попечение о воинстве, воспитывая его в духе верности высоким нравственным идеалам. Соглашения о сотрудничестве с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями, заключенные Русской Православной Церковью, открывают большие возможности для преодоления искусственно созданных средостений, для возвращения воинства к веками утвержденным православным традициям служения отечеству. Православные пастыри - как несущие особое послушание в войсках, так и служащие в монастырях или на приходах - призваны неукоснительно окормлять военнослужащих, заботясь об их нравственном состоянии.
Часть 5. В основе христианского понимания мира лежат обетования Божии, засвидетельствованные в Священном Писании Ветхого и Нового Заветов. Эти обетования, придающие подлинный смысл истории, начали исполняться в Иисусе Христе. Для Его последователей мир является благодатным даром Божиим, о котором мы молимся и которого испрашиваем у Господа для себя и для всех людей. Библейское понимание мира значительно шире политического. Святой апостол Павел указывает, что "мир Божий: превыше всякого ума" (Флп. 4:7). Он несравненно выше того мира, который люди способны создавать собственными усилиями. Мир человека с Богом, с самим собой и с другими людьми - неотделимы друг от друга.
У ветхозаветных пророков мир изображается как состояние, завершающее историю: "Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком... Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море" (Ис. 11: 6-9). Этот эсхатологический идеал связан с откровением Мессии, имя Которого - Князь мира (Ис. 9:6). Война и насилие исчезнут с Земли: "И перекуют мечи свои на орала, и копья свои - на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать" (Ис. 2:4). Впрочем, мир - это не только дар Господа, но и задача человечества. Библия дает надежду на осуществление мира с помощью Божией уже в пределах нынешнего земного существования.
По свидетельству святого пророка Исаии, мир есть плод правды (Ис. 32:17). Священное Писание говорит и о правде Божией, и о правде человеческой. Обе они имеют отношение к завету, который Бог заключил с избранным народом (Иер. 31:35). В этом контексте правда преимущественно понимается как верность союзническим отношениям. Насколько люди нарушают союз с Богом, то есть насколько они неправедны, настолько они лишаются плода правды - мира. В то же время одним из основных элементов Синайского законодательства было требование справедливого отношения к ближнему. Заповеди закона имели целью не обременительное ограничение свободы личности, но построение жизни общества на принципе справедливости для достижения относительного мира, порядка и спокойствия. Для Израиля это означало, что мир в общественной жизни осуществляется не сам собою, в силу неких естественных закономерностей, но он возможен, во-первых, как дар Божественной правды, и, во-вторых, как плод религиозных усилий человека, то есть его верности Богу. Там, где люди благодарно ответят верностью на правду Божию, там "милость и истина сретятся, правда и мир облобызаются" (Пс. 84:11). Впрочем, история Ветхого Завета дает множество примеров неверности и греховной неблагодарности избранного народа. Это дает повод пророку Иеремии указать на причину отсутствия мира в Израиле, в котором постоянно слышится: "мир! мир!, а мира нет" (Иер. 6:14). Пророческий призыв к покаянию звучит как песнь верности правде Божией. Несмотря на грехи народа, Бог дает обетование заключить с ним "новый завет" (Иер. 31:31).
Мир в Новом Завете, как и в Ветхом, рассматривается как дар Божией любви. Он тождествен эсхатологическому спасению. Вневременность мира, возвещенного пророками, особенно явно видна в Евангелии от Иоанна. В истории продолжает царствовать скорбь, но во Христе верующие имеют мир (Ин. 14:27; 16:33). Мир в Новом Завете есть нормальное благодатное состояние человеческой души, освобожденной от рабства греху. Именно об этом говорят пожелания "благодати и мира" в начале посланий святого апостола Павла. Этот мир - дар Святого Духа (Рим. 15:13; Гал. 5:22). Состояние примиренности с Богом есть нормальное состояние твари, "потому что Бог не есть Бог неустройства, но мира" (1Кор. 14:33). Психологически это состояние выражается во внутреннем порядке души, когда радость и мир в вере (Рим. 15: 13) становятся почти синонимами.
Мир, по благодати Божией, характеризует жизнь Церкви во внутреннем и внешнем аспектах. Но, разумеется, благодатный дар мира зависит и от человеческих усилий. Дары Духа Святого проявляются лишь там, где существует встречное движение человеческого сердца, покаянно устремленного к правде Божией. Дар мира обнаруживает себя, когда христиане стремятся к его стяжанию, "непрестанно памятуя... дело веры и труд любви и терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа" (1 Фес. 1:3). Устремления к миру каждого отдельного члена тела Христова должны быть независимы от времени и от условий жизни. Угодные Господу, (Мф. 5:9), они приносят плоды, где бы и когда бы ни совершались. Мир, как дар Божий, преображающий внутреннего человека, должен проявляться и вовне. Его следует сохранять и возгревать (2Тим. 1:6), а потому миротворчество становится задачей Церкви Христовой: "Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми (Рим. 12:18); старайтесь "сохранять единство духа в союзе мира" (Еф. 4:3). Новозаветный призыв к миротворчеству опирается на личный пример Спасителя и Его учение. И если заповеди о непротивлении злому (Мф. 5:39), любви к врагам (Мф. 5:44) и прощении (Мф. 6:14-15) обращены прежде всего к личности, то заповедь о миротворчестве – "Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими" (Мф. 5:9) - имеет непосредственное отношение к социальной этике.
Русская Православная Церковь стремится осуществлять миротворческое служение, как в национальном, так и в международном масштабе, стараясь разрешить различные противоречия и привести к согласию народы, этнические группы, правительства, политические силы. Для этого она обращает свое слово к власть имущим и другим влиятельным слоям общества, а также прилагает усилия для организации переговоров враждующих сторон и для оказания помощи страждущим. Церковь также противостоит пропаганде войны и насилия, равно как и различным проявлениям ненависти, способной спровоцировать братоубийственные столкновения.
Официальный web-сайт Московской Патриархии
Русской Православной Церкви
Храни вас Господь!
Фундаментальные аспекты библейского повествования служат основой принципов познания, благодаря которым формируется подлинно христианское мировоззрение. Многие христиане спешат развивать то, что они бы назвали «христианским мировоззрением», выстраивая отдельные христианские истины, доктрины и убеждения, чтобы создать формулы для христианского мышления. Несомненно, такой подход лучше, чем подходы многих верующих, которых в самой меньшей степени заботит христианское мышление, однако этого недостаточно.
Ясная и полная модель христианского мышления – качество мышления, которое приводит к богоцентричному мировоззрению – требует, чтобы мы видели всю истину во взаимосвязи. В конце концов, систематическая целостность истины проистекает из того, что Сам Бог является автором всякой истины. Христианство – это не набор доктрин, подобно тому, как механик работает с набором инструментов. Христианство – это целостное мировоззрение и образ жизни, проистекающий из размышлений христианина над Библией и раскрытием Божьего плана, явленного в единстве Писания.
Богоцентричное мировоззрение подчиняет каждую проблему, вопрос или культурную дилемму тому, что открывает Библия, и ограничивает всякое понимание рамками наивысшей цели – принести большую славу Богу. Задание пленять всякое помышление Христу требует не просто эпизодического христианского мышления. Его следует понимать, как задание Церкви, а не только интерес отдельных верующих. Восстановление христианской мысли и развитие всестороннего христианского мировоззрения потребует глубочайшего богословского размышления, самого посвященного применения научных знаний, самой чуткой преданности состраданию, а также смелости встречать все вопросы без страха.
Христианство дает миру уникальное понимание времени, истории и значения жизни. Христианское мировоззрение делает вклад в понимание вселенной и всего, что она содержит, направляя нас далеко за пределы простого материализма и освобождая из заточения натурализма. Христиане понимают, что мир – включая мир материальный – обладает достоинством благодаря тому, что его создал Бог. Одновременно мы понимаем, что должны распоряжаться Его творением и не поклоняться тому, что Он сотворил. Мы понимаем, что каждый без исключения человек создан по образу Божьему, и что Бог является Господом жизни на каждом этапе человеческого развития. Мы почитаем неприкосновенность человеческой жизни, потому что поклоняемся Творцу. Из Библии мы извлекаем ценную идею о том, что Бог находит удовольствие в этническом и расовом многообразии человеческих существ, и такое же удовольствие должны испытывать мы.
Христианское мировоззрение делает вклад в уникальное понимание красоты, истины, добра, осознавая, что эти категории трансцендентные и, в конечном итоге, являются одним и тем же. Таким образом христианское мировоззрение не допускает дробления, которое бы отделяло красоту от истины или добра. Христиане считают распоряжение культурными дарами от музыки до изобразительного искусства, пьес и архитектуры делом духовной ответственности.
Христианское мировоззрение обеспечивает авторитетные источники для понимания необходимости закона и должного уважения порядка . Христиане, осведомленные Библией, понимают, что Бог облек правительство необходимой и важной ответственностью. В то же время христиане осознают, что идолопоклонство и расширение власти – это искушения, которые постигают любой режим. Христиане, черпающие из богатого учения Библии о деньгах, жадности, достоинстве труда и важности работы, могут сделать большой вклад в верное понимание экономики. Те, кто действуют исходя из заведомо библейского мировоззрения, не могут свести людей до уровня единиц в экономике, но должны понимать, что наши экономические жизни являются отражением того, что мы созданы по образу Божьему, а значит, облечены ответственностью быть управляющими всего, что Бог дал нам.
Христианская верность требует глубокой преданности серьезным интеллектуальным размышлениям о вопросах войны и мира, справедливости и равенства, а также должного действия системы законов. Наше намеренное усилие развивать христианское мировоззрение требует от нас постоянного возвращения к первым принципам в неизменном и неусыпном стремлении удостоверится, что образы нашей мысли соответствуют Писанию и фундаментальным аспектам его повествования.
В контексте столкновения культур развитие настоящего христианского мировоззрения должно позволить Церкви Господа Иисуса Христа сохранить бескомпромиссное и достойное доверия основание в любой культуре и в любой промежуток времени. Иметь в распоряжении такую ответственность это не просто интеллектуальный вызов. В значительной степени это определяет, живут ли и действуют ли христиане в глазах мира так, чтобы прославлялся Бог, а Евангелие Иисуса Христа обретало авторитет. Неспособность выполнить это задание представляет собой отказ от христианской ответственности, который бесчестит Христа, ослабляет церковь и ставит под угрозу христианское свидетельство.
Если не будет христианского мышления, не будет и ученичества, ведь мы призваны любить Господа нашим разумом. Мы не можем верно следовать за Христом, если мы, в первую очередь, не думаем как христиане. Более того, верующие не должны быть обособленными мыслителями, которые сами несут эту ответственность. Мы призваны быть верными тогда, когда учимся интеллектуальному ученичеству в общине верующих – Церкви.
По Божьей благодати нам позволено любить Бога нашим разумом, чтобы мы могли служить Ему своими жизнями. Христианская верность требует сознательного развития мировоззрения, которое начинается и оканчивается Богом, занимающим в нём центральное место. Мы способны думать как христиане только потому, что принадлежим Христу, и христианское мировоззрение в конце концов это не более чем стремление размышлять так, как хотел бы Христос, чтобы быть такими людьми, которыми нас призывал быть Христос.
© www . albertmohler . com . Оригинал: http :// www . albertmohler . com /2011/01/14/ intellectual – discipleship – following – christ – with – our – minds / . Статья переведена и опубликована на сайте propovedi . ru с разрешения правообладателя.
Крест и меч, христианство и война - для нас, людей новой эпохи гуманизма, вещи радикально противоположные. Но является ли такое положение истинным в историческом контексте?
История христианства пестрит войнами, где священнослужители благословляют воинов на брань с земными врагами. Для многих современных христиан это соблазн. Не в состоянии примирить высокие идеалы христианства с его историческим прошлым многие начинают упрекать «историческую церковь» в отступничестве от Христа, как это делают большинство современных протестантов.
Действительно: как Бог любви и мира может благословлять войны, где льется человеческая кровь и множится скорбь?
Современное понятие мира, лежащее в основе идеологии пацифизма, определяется через отрицание: мир - отсутствие войны. Однако, Священное Писание вкладывает в понятие мир совершенно иной смысл: это не имманентный, горизонтальный «мир», существующий между людьми, а мир «вертикальный» существующий между людьми и Богом.
В древнееврейской традиции понятия berit и shalom, то есть «союза» и «мира», тесно связаны друг с другом и объединены в общее целое. Ветхозаветный мир - это союз между Богом и человеком, а так же между самими людьми во имя Божественного закона. Этот высший закон и является залогом мира. Более того, он сам и есть этот мир. По свидетельству пророка Исаии, мир есть плод правды (Ис.32,17). Правда понимается как верность союзническим отношениям. Насколько люди нарушают союз с Богом, т.е. насколько они неправедны, настолько они лишаются плода правды - мира. Таким образом, мир - это дар Бога людям, на котором зиждется все міроздание (чтобы не было путаницы в понятиях: «мир», как покой, не война и «мир», как вселенная, мы последнее понятие пишем по старой дореволюционной орфографии, как «мiр»). Однако, в Ветхом Завете субъектом мира является не вся совокупность людей, а только один Израиль, «Богоизбранный народ». При таком понимании мир и война становятся не противостоящими ценностями, а взаимодополняющими, скрепляющими договор о союзе Бога и человека.
Ветхий Завет насквозь пронизывает военноокрашенный мистицизм, где Бог и его народ изображаются в состоянии постоянной войны с язычниками и их идолами. В «Числах» говорится о «Книге браней Господних», древнем собрании национальных и религиозных гимнов. «Второзаконие» советует истреблять все народы и не щадить их. Книги Судей и Царств с радостным чувством повествуют о военных победах «Богоизбранного народа». Из Ветхого Завета можно привести множество примеров насильственных действий, санкционированных авторитетом Самого Бога Воинств («Господь Саваоф»). И все это для того, чтобы когда наступит «исполнение времен», на землю пришел Спаситель. Только в таком контексте ветхозаветной истории можно правильно соотнести заповедь «не убий» и кровопролитие в войнах, который ведет Израиль. Мир, Закон, частью которого была данная заповедь, относится прежде всего к евреям, а иные народы - вне мира, вне Закона, вне Бога. Их враждебность Израилю, одновременно является враждебностью Богу и миру, который Бог дарует людям. Смерть для этих народов в перспективе божественного мира является благом, ибо «не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками (сими), потому что они плоть…» (Быт. 6;3).
С появлением Евангелия горизонт мира (союза) расширяется. Рождение Христа знаменуется ангельским возгласом: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» (Лк. 2,14). Мир пришел на землю. Его наследуют все люди доброй воли, принявшие Христа. Воскресший Искупитель приветствует своих учеников словами «Мир вам!». Но этот мир противопоставляется миру мірскому: “Мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не так как мір дает вам, Я даю вам” (Лк. 14; 27). “Мир” даруемый Христом есть “мир” немірской, надмірный, горний. Более того, как видно из приведенного текста Евангелия качество «мира» Христа совершенно иное, нежели у «мира» мірского (интересно, что в IV в. епископ Ульфила, сделавший перевод для готов Священного Писания, слово «мир» в указанных местах Евангелия перевел на германский язык, как gawairthi («драгаценность», «сокровище»), хотя у готов традиционно слово «мир» переводилось как frithus и обозначало отсутствие военных действий).
Парадоксально, но горний мiр, мiр истинного мира воюет с мiром дольнем, попавшим под власть дьявола. Поэтому так настойчивы слова Спасителя о войне: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мф., 10, 34), «продай одежду свою и купи меч» (Лк., 22. 36) и т.д. И «миротворцы» блаженны лишь постольку, поскольку несут с собой именно немiрской мир Христа, а не тщетные призывы двум мiрам уклонится от войны или сойтись на каком-либо компромиссе.
Объявляется война нового плана - война в сфере духа, которая, как и ветхозаветная война в сфере материи ведется непрестанно. Всякий христианин с момента крещения становится уже «воином Христовым». Это закреплено в православном чине крещения: при отречении от сатаны крещаемый становится на борьбу с собственным грехом и вызывает на битву сатану и все его полчище бесов, а форма исповедания верности Христу произносится по форме воинской клятвы царю, и война ведется уже не за царство земное, а за Царство Небесное, и поле битвы - душа человеческая. «Ибо мы, хотя во плоти, не по плоти воинствуем» (Кор. II, 10, 3).
Апостольские послания насыщен символами и сравнениями из военной жизни: «отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света» (Рим., 13, 12), «…с оружием правды в правой и левой руке» (Кор. II, 6, 7), «Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения» (Феc. I, 5, 8), «Переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа» (Тим. II, 2, 3). «Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтоб угодить военачальнику» (Тим. II, 2, 4).
Итак, для христианина «воинствовать», жить по-христиански, чувствовать и ощущать по-христиански - значит вести «священную войну». Мерилом земного бытия христианина был Спаситель, указавший в качестве пути к совершенству только один, и самый простой: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за мной» (Mк., 8, 34). Наиболее совершенным способом подражания Христу было следовать за ним по пути страдания, смирения, молитвы и смерти - принять за него крест. Мученик мог повторить вслед за Павлом: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал., 2, 20).
История первых веков христианства, изложенная в «Деяниях мучеников» и «Страстях мучеников», зиждется на пролитии христианской крови. «Церковь мученичества» превратилась, таким образом, в единственное достойное этого имени «воинство христово», рать смелых духом.
Перемещение акцентов с материальной войны на духовную не привело к отрицанию христианами первой. Хотя в Евангелии нет призывов к насилию и милитаризму, тем не менее, нельзя сказать, что путь праведного насилия отрицается, а воинская служба порицается. Когда Иоанна Крестителя спрашивали воины, пришедшие креститься от него: «А нам, что делать?» Он, «больший из рожденных женами» (Мф. 11, 11) не приказал им бросить оружие и оставить армию, но повелел лишь: «Никого не обижайте, не клевещите, но довольствуйтесь своим жалованием» (Лк. 3,14). По толкованию святителя Филарета Московского (Дроздова) Иоанн Креститель «звание воинов одобряет и почитает так же, как и другие звания, способным для благочестия, добродетели и спасения души».
Сам Спаситель показал нам пример праведного гнева, когда с бичом в руках изгнал торгующих из Иерусалимского храма (Ин. 2, 13-15; Мк. 11 15-16). Даже часто трактуемые в духе ненасилия слова Христа, запрещающие Петру применять меч для Его защиты: «Возврати меч твой в его место, ибо все взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26, 52), - является перефразированной заповедью данною Богом Ною: «Кто прольет кровь человеческою, того кровь прольется рукою человеческою» (Быт. 9, 6). Тем самым Господь утверждает (а не отрицает) насилие против всякого беззакония, на которое в данном случае Его подталкивал Петр своими внешне благими действиями.
Более того, преподобный Иосиф Волоцкий находит в словах апостола Павла «Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия» (Евр. 10, 28 - 29) обоснование того, «что более подобает предавать лютым казням тех, кто хулит Сына Божия, чем тех, кто отверг Моисеев Закон», а так же приводит в подтверждение своих слов высказывание святого апостола Иуду, брат Иакова: «И к одним будьте милостивы, с рассмотрением, а других страхом спасайте» (Иуд. 1, 22 - 23).
Отношение же к мiрской власти Христос выражает словами: «Кесарево кесарю» (Мк. 12, 17), - отдавая должное ее авторитету в делах мiра.
Что же касается проповеди смирения: «Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф., 5, 38-39) по толкованию святых отцов мы должны разуметь прежде всего личное прощение обид.
Снисходительное отношение к военной службе содержится в посланиях Павла и Петра, где они увещевают верующих быть послушными гражданами, так как власть предержащие получили ее от Бога (Тит., 3, 1; Тим. I, 2, 1; Рим., 13, 1, 6-7; ср. Пет. I, 2, 13-17). Хотя, апостолы нигде не высказываются о военной службе напрямую, но это происходит по той простой и очевидной причине, что в их время проблемы солдат-христиан еще не было как таковой. Самые первые факты обращения в христианство зафиксированы главным образом среди рабов, провинциалов или коренных римлян, то есть в той среде, которая так или иначе не была связана с военной службой (Капернаумский сотник, мученик. Лонгин сотник и священномученик Корнилий сотник - скорее исключение, чем правило).
Но в ближайшую эпоху проблема воинов-христиан неизбежно появляется. И отцы и учителя Церкви решают ее порой диаметрально противоположно.
К исходу I в. солдаты, принявшие новую веру, стали довольно распространенным явлением. Папа Климент I крестил их и наставлял понятными каждому воину словами.
По традиции принято считать, что первый случай массового участия христиан в военных действиях имел место в 174 г. в ходе кампании Марка Аврелия против племени квадов на территории Малой Азии. На выбившихся из сил римских солдат тогда пролился благодатный дождь. Это чудо христиане объясняли тем, что в одном из легионов были солдаты-христиане. Если верить Тертуллиану к концу II в. христиане во множестве наполняли военные лагеря. Тот же Тертуллиан считал, что христиане должны просить Бога о ниспослании императору могущественной армии.
Отрицательное же отношение к службе в армии, например св. мученика и апологета Иустина и того же Тертуллиана (в поздний период его творчества) объясняется скорее, тем, что служба в армии означала участие в языческих церемониях: отправлении культа императора, вооруженной охране языческих храмов, жертвоприношениях.
Солдат-христианин не мог сохранять лояльность по отношению к светской власти, не впадая при этом в идолопоклонничество. Отказ же подчиниться юридически-ритуальным требованиям означал государственное преступление. Евангельский совет отдать «кесарю кесарево» нельзя выполнить, так как кесарь претендовал на то, что он и есть бог. В таком случае христианин должен был следовать другой заповеди, гласившей, что нельзя служить двум господам сразу.
Именно поэтому среди христиан в армии появляются солдаты-мученики. Так в 202- 203 гг. в Африке погиб мученической смертью солдат по имени Василид, отказавшийся присягнуть на верность императору, которая, как считал он, несовместима с его верой. Примеры мученичества солдат за годы гонений были достаточно многочисленны (особенно в период Диоклетиана). Среди наиболее почитаемых воинов-мучеников: мученик Лонгин сотник (+I в.), священномученик Корнилий сотник (+I в.), великомученик Георгий Победоносец (+303), мученик Андрей Стратилат (+ ок. 302), мученик Савва Стратилат (+272), мученик Евдоксий (+311-312), мученик Акакий сотник (+303), мученик Маврикий и с ним 70 воинов (+305), великомученик Феодор Стратилат (+319), великомученик Евстафий Плакида (+118) и 40 Севастийских мучеников (+ ок. 320), примечательно, что многие из указанных святых проливали свою и чужую кровь за земных царей будучи христианами до момента, пока от них не потребовали отречения от Христа.
Однако, если бы не культ идолопоклонства, вряд ли бы возникли трения между военными и христианским вероисповеданием. Это прекрасно осознал св. равноапостольный император Константин Великий, когда в 313 г. издал Миланский эдикт о свободе вероисповедания, и тем самым официально прекратил гонения на христиан. Интересно, что перемолом в сознании св. императора в пользу христианства произошел именно в момент ведения боевых действий, когда перед битвой с Максенцием за Рим равноапостольный Константином и все его войско увидели на небе «составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста с надписью: “сим побеждай”», после чего он постановил, чтобы распятие стало отличительным знаком его легионов. Таким образом символ креста вышел из катакомб христиан на историческую арену, именно как воинское знамя.
Христианство постепенно превращалось в государственную религию. Варвары давили на империю со всех сторон. Судьбы истинной веры и Римской империи в глазах христиан выглядели теперь как единая судьба. Враги империи становились врагами христианства, а враги христианства становились врагами империи.
Благочестивейшие православные цари и святители с благословения, а то и с настояния, святых мужей посылали еретиков и отступников в заточение и предавали лютым казням: «Первый великий царь, равноапостольный Константин, установил во всем своем царстве закон, что не верующие во Святую и Животворящую Троицу должны умереть самой злой смертью, а дома их отдаются на разграбление. И святые отцы Первого Собора не запретили этого. Святой Александр, патриарх Константинопольский, молитвой своей сделал так, что у Ария расселось чрево. По слову великого чудотворца Епифания Кипрского еретик Аэтий онемел, а на седьмой день был предан смерти. Благочестивый же царь Маркиан осудил на смерть еретика Диоскора, патриарха Александрийского, и не усек его мечом, но послал на остров Ас, где никто не мог прожить и года: все умирали лютой смертью под действием смертоносных ветров. Здесь и Диоскор, и все его единомышленники испустили дух свой в ужасных мучениях. И ведь святые отцы Четвертого Собора не препятствовали этому. Благочестивый царь Юстиниан и Тиверий отсекли головы епарху Аддусу и воеводе Елевферию, поборникам ереси. И великий чудотворец Евтихий, патриарх Царьграда, не препятствовал этому. Великий же царь Ираклий повелел убивать иудеев, не желающих креститься, и множество патриархов, святителей и преподобных, живших в то время, не препятствовали этому. Святой Феодор, епископ Едесский, словом своим сделал немым жидовина, произносившего хулу на Господа нашего Иисуса Христа, и после этого умолил царя Вавилонского, и тот послал воинов в Едес и повелел изгнать из города всех еретиков и забрать их богатство, а другим отрезать языки; и святой Феодор не препятствовал этому. Также и святая царица Феодора и сын ее Михаил отправили в заточение еретика Анния, патриарха Царьграда, и повелели, растянув его, бить ремнями. И блаженный патриарх Мефодий и многие преподобные отцы наши и исповедники не препятствовали этому. И святой Лев, епископ Катанский, сделал так, что еретик Илиодор был сожжен огнем» (прп. Иосиф Волоцкий. Просветитель).
Святые отцы той эпохи однозначно одобрительно смотрят на военную службу и на праведное насилие. Св. Афанасий Великий пишет: «Не позволительно убивать; но убивать врагов на брани и законно, и похвалы достойно. Тако великих почестей сподобляются доблестные во брани, и воздвигаются им столпы, возвещающие превосходные их деяния».
Иоанн Златоуст, опираясь на пример авторитета земного царя, призывает укрощать силой богохульников: «Если ты услышишь, что кто-нибудь на распутье или на площади хулит Бога, подойди, сделай ему внушение. И если нужно будет ударить, не отказывайся, - ударь его по лицу, сокруши уста его, освяти руку твою ударом; и если обвинят тебя, повлекут в суд - иди. И если судья потребует ответа, смело скажи, что он похулил Царя ангелов, ибо если следует наказывать хулящих земного царя, то гораздо больше оскорбляющих Того. Преступление одного рода - оскорбление. Обвинителем может быть всякий, кто хочет. Пусть узнают и иудеи и эллины, что христиане - хранители и защитники Города». В другом месте святитель говорит даже более резко, чем можно себе представить: «Если кто-нибудь убьет по воле Божией - убийство это лучше всякого человеколюбия. Если же кто-нибудь и окажет милость, из человеколюбия, но вопреки воле Божией, - милость эта недостойнее всякого убийства. Не природа вещей, но Божий суд делает их добрыми или дурными».
Святитель Амвросий Медиоланский, согласный с утверждением, что есть два способа совершения несправедливости: первый - самому эту несправедливость совершать, второй - допускать, чтобы другие, совершающие несправедливость, оставались безнаказанными, пришел к выводу, что и войны бывают такие, какие было бы несправедливо не вести. Определять же, какая война праведная, а какая нет, то есть несправедливая, имела право одна только церковь, вместилище и мерило справедливости.
Блаженный Августин в письме, посланном Бонифацию в 417 г. (христианину и воину, но воину, уставшему убивать, потерявшему всякую уверенность в своей правоте; которого одолевают сомнения, простит ли Бог человекоубийство, совершаемое солдатом; полагающего, что всякая война - это зло) решительно опровергает его сомнения, заявляя, что убийство, совершаемое солдатом на войне, совершается на законных основаниях, так как, убивая, солдат не действует под влиянием собственных страстей, а является инструментом и исполнителем воли Божией. Что касается прощения, то, подчеркивает Августин, каждому оно будет дано по заслугам. При этом он проводит параллель между молящимся и сражающимся с оружием в руках, относя и того и другого к одному типу «воинствующего человека»: «Итак, другие, вознося молитвы, сражаются с невидимым противником. Вы же, те, за кого они молятся, сражаетесь с оружием в руках против видимых варваров». Разумеется, согласно Августину, конечная цель всякого «воинствования» - это мир: «Мира не ищут для того, чтобы творить войну, но творят войну для того, чтобы добиться мира». Но этот мир должен приближаться к миру истинному - миру Божьему, который дано знать только христианину, следовательно только христианин может вести справедливую войну. Так Августин определяет подлинную миссию христианского воина - поиск мира и наряду с ним справедливости Божией, без которой никакой истинный мир вообще немыслим.
Говоря, что не все отцы так категорично отзывались о войне многие ссылаются на 13 правило святителя Василия Великого, по которому воинов убивших на войне, как имеющих нечистые руки на 3 года удаляют от причастия. Но само 13-е правило звучит так: “Убиение на брани, отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но, может быть, добро было бы советовати, чтобы они, как имеющие нечистые руки, три года держались от приобщения токмо святых тайн”. Таким образом Василий Великий выражает пастырскую заботу о душах воинов, оправдывая такое свое мнение примерами из Ветхого Завета (Числ. 31:17-24), и целью данного правила является облегчение душ воинов от тяжести пролития человеческой крови, а не осуждения их ратного подвига. Более того, согласно Номоканону этот совет святого не был исполняем Церковью, а «воинов на брани убивающих врагов, не причисляли к убийцам, но почитали как достойных похвалы». Сам же святитель Василий в своем «Письме к воину» пишет о воинской службе с большим уважением и не считает ее препятствием для благочестивой жизни: «Я узнал в тебе человека, доказывающего собою, что и в военной жизни можно сохранить совершенство любви к Богу, и что христианин должен отличаться не покроем платья, но душевным расположением».
И все же предшествующая история мученичества и христианская этика изменили понятие о воинской службе и, самое главное, - о воинской смерти. Если раньше ценилась победа и восхвалялось убийство врага, то в эпоху христианства акцент смещается на самопожертвование воинов. Смерть солдата в брани приравнивается к подвигу мученичества. В споре с последователями Магомета святой равноапостольный Кирилл, защищая христианских воинов, говорит: “Христос Бог наш, повелевший нам молиться за обидящих нас и им благотворить, сказал также, что большей любви никто из нас в жизни сей явить не может, разве кто положит душу свою за други своя (Ин. 15. 3). Вот почему мы великодушно терпим обиды, причиняемые нам как людям частным, но в обществе друг друга защищаем и полагаем души свои на брани за ближних своих, чтобы вы, пленив наших сограждан, вкупе с телами не пленили и душ их, принудив к отречению от веры и богопротивным деяниям. Наши христолюбивые воины с оружием в руках охраняют Святую Церковь, охраняют государя, в священной особе коего почитают образ власти Царя Небесного, охраняют отечество, с разрушением коего неминуемо падет отечественная власть и поколеблется вера евангельская. Вот драгоценные залоги, за которые до последней капли крови должны сражаться воины, и если они на поле брани положат души свои, Церковь причисляет их к лику святых мучеников и нарицает молитвенниками пред Богом”.
Не всякий воин погибший в брани может считаться мучеником, но тот кто соблюл заповеди Христовы. «Не забывайте, что добрый воин - лев против врагов - должен быть агнцем между своими. Живите кротко и любовно, а гнев и грозу берегите для врагов Отечества». (святитель Филарет (Дроздов). Катехизис для воинов). И конечно же такое состояние, особенно в пылу битвы не возможно без молитвы: «Воин, идя против врагов, должен молиться и молитвою подкреплять свое мужество» (Там же).
Война и мир – проблема изначальная в истории человечества и не имеющая, по-видимому, в ней конца, поскольку грех, поразивший человека, неистребим в земных условиях бытия. Правда, есть вариант ее решения – создание единого всемирного государства. Но не окажется ли это хуже самой войны? Исходя из морального уровня современного политического мира и все большей концентрации информационной, научно-технической, экономической и военной мощи в одном очень узком кругу «суперменов», можно с уверенностью утверждать, что государство, во главе которого станет все та же ничтожная их кучка с неограниченной властью, будет абсолютно тоталитарным. Последствия такого нового мирового порядка очевидны – установление всеобщего рабства народов и каждого человека в отдельности. По христианскому Откровению, это будет царство антихриста, который приведет все человечество и саму планету к страшной и окончательной гибели. Вероятность такой развязки, судя по многим признакам, сейчас быстро увеличивается.
Но еще остается определенная свобода народов. Хотя, без сомнения, пока похоть, алчность и гордость (1 Ин. 2, 16) – источники всех конфликтов – царствуют в мире, войны в разных видах и по разным поводам будут, к сожалению, продолжать возмущать мир человеческий, вновь и вновь порождая страстные споры о том, кто прав, кто виноват, кто агрессор, а кто его жертва.
Что лежит в основе таких взаимных обвинений? Конечно, в первую очередь эгоизм, грех. Но не последней из причин является отсутствие ключа к пониманию двух важнейших категорий человеческих отношений – справедливости и насилия. Что они есть? Всегда ли справедливость права, а насилие несправедливо? И существуют ли вообще достаточные критерии для оценки этих реалий человеческой жизни?
Справедливость как чувство правды – одно из наиболее сильных и стойких душевных свойств человека. Ее утверждают как закон во взаимоотношениях между людьми Божественное Откровение, естественные религии и самые различные, часто противостоящие друг другу идеологии. Ее воспевают древние и новые поэты. Ее провозглашают в качестве основы своей деятельности все политические, государственные и общественные лидеры. Интуитивно справедливость всегда воспринимается как нечто понятное, должное и всеобще необходимое. Древние мыслители выразили эту глубоко сокрытую в духе человека идею классическими афоризмами: fiat justitia, pereat mundus; fiat justitia, ruat caelum (пусть свершится правосудие, хотя бы погиб мир; пусть свершится правосудие, хотя бы обрушилось небо).
И тем не менее справедливость ускользает от узких рамок человеческих определений. Ее понимание не имеет того однозначного смысла, который мог бы стать надежным критерием в оценке любой конфликтной ситуации. Даже «золотое» правило морали: «Не делай другому того, чего не желаешь себе» – далеко не покрывает всего пространства сложных межчеловеческих отношений. Справедливость требует возмездия обидчику, в то время как мера этого возмездия большей частью «справедливо» не определима и к тому же всегда сопряжена с насилием. Но не нарушается ли в таком случае сама справедливость? Так проблема справедливости показывает свою оборотную сторону, с которой она, как правило, неразлучна и неразрывна, – проблему насилия.
Возможно ли справедливое насилие?
Библия по этому вопросу говорит достаточно определенно. Не касаясь книг Ветхого Завета, откуда можно было бы привести множество примеров насильственных действий, санкционированных авторитетом Самого Бога, можно вспомнить то место евангельского повествования, где говорится об изгнании Иисусом Христом с бичом в руках торгашей из Иерусалимского храма (Ин. 2, 13- 15; Мк. 11, 15-16).
Примечателен также и ответ Иоанна Крестителя, данный воинам, пришедшим креститься от него и спрашивавшим его: «А нам что делать?» Он, «больший» «из рожденных женами» (Мф. 11, 11), не приказал им бросить оружие и оставить армию, но повелел лишь: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3, 14).
Исходя из многочисленных фактов ветхозаветной истории и приведенных евангельских примеров, не говоря уже о Священном Предании Церкви, можно с полной определенностью утверждать, что не все насильственные действия следует классифицировать как безусловно несправедливые, греховные. Возможно и справедливое насилие, но в том случае, когда в нем присутствует некий определенный элемент.
Какое же применение силы к другому человеку можно и должно считать справедливым с христианской точки зрения?
По Евангелию, любовь – основной принцип праведной жизни и правильного, то есть справедливого, отношения к каждому человеку. Хорошо известны слова апостола Павла о любви:
Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине… (1 Кор. 13, 1-6).
Один из святых, Исаак Сирин (VII в.), будучи спрошен. «И что такое сердце милующее?», – отвечал: «Возгорение сердца у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы от великой и сильной жалости, объемлющей сердце. И от великого терпения умаляется сердце его, и не может он вынести, или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и очистились…
Достигших же совершенства признак таков: если десятикратно в день преданы будут на сожжение за любовь к людям, не удовлетворяются сим…» (Св. Исаак Сирин. Слово 48-е. – Сергиев Посад, 1911, с. 205-206, 207).
Из приведенных высказываний становится очевидным, что по христианскому учению только любовь праведна пред Богом, без нее любое, самое добродетельное по человеческим меркам деяние есть «ничто, медь звенящая или кимвал звучащий». Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1 Ин. 4, 20). Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. (Ин. 3, 15). Потому тот лишь поступок по отношению к другому человеку является праведным, в котором присутствует любовь. Мера любви есть мера праведности – вот христианский критерий справедливости!
О какой любви идет речь? Особенность христианской любви заключается в том, что даже самое сильное ее чувство не ослепляет разум и не подавляет волю человека, как это обычно имеет место в любви естественной. Христианская любовь не подчинена страстям, свободна от них, поэтому она сохраняет в человеке разумность и целенаправленность действий. И эта цель – не удовлетворение похотей, не свобода греха, но максимальная польза, в первую очередь польза духовная. Поскольку же человек предназначен к вечной жизни и неминуемо, много скорее, чем он думает, вступит в нее, то и вся его деятельность и сама жизнь должны оцениваться с точки зрения вечности, достижения спасения.
Потому нередко могут быть ситуации, когда движимый именно этой любовью вынужден применять силу и причинять даже страдания человеку ради его же блага и блага других. (Может быть, самым тяжелым для человека любви и является необходимость насилия.) Сам Христос с гневом опрокинул столы меновщиков денег в храме и бичом изгнал из него торгующих! Но что при этом совершалось в Его душе, по какой причине Он поступил так? Конечно, не потому, что желал зла бесчинствующим, а затем, чтобы у самих виновных пробудить совесть и тем научить их добру.
Напротив, ненависть и все вытекающие из нее действия в принципе несправедливы, хотя бы и имели для себя все формальные оправдания. Нельзя ненавидеть даже преступника, даже, как говорит св. Исаак Сирин, врагов истины, поскольку ненависть всегда, как бумеранг, поражает в первую очередь сердце самого ненавидящего и умножает зло в человеческом обществе.
Поэтому в православном понимании не формальная справедливость есть добро и не само по себе применение силы, насилие, есть зло, но добрым или злым является состояние сердца и ума человека – этих основных движущих сил всех человеческих деяний. Отсюда в высшей степени важно, чтобы во всех жизненных ситуациях, связанных с необходимостью применения силы, сердце человека не оказалось во власти той злобы, которая соединяет его с духами зла и делает подобным им. Лишь победа над злом в своей душе открывает человеку возможность справедливого применения силы к другим людям.
Этот взгляд, утверждая в отношениях между людьми примат любви, столь же решительно, как видим, отвергает и идею непротивления злу силою, которую проповедовал, например, Лев Толстой. Нравственный христианский закон запрещает не борьбу со злом, не применение силы по отношению к злодею и даже, в качестве крайней меры, лишение его жизни, но осуждает злобу сердца человеческого и желание именно зла кому бы то ни было.
Здесь естественно встает проблема соотнесения личного и общественного блага. Она в данном контексте решается исходя из православного понимания Церкви как идеального человеческого Организма, созданного Господом Иисусом Христом.
Все человечество – это также организм, хотя и больной, а не общество, понимаемое как совокупность независимых личностей, объединенных лишь различными структурами и внешними связями в силу объективной необходимости совместного существования. Основным же законом жизни организма и всех его органов является любовь всех к каждому и каждого ко всем и страдание всех за каждого и каждого за всех. Об этом очень ярко пишет св. апостол Павел:
Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, – так и Христос. … Тело же не из одного члена, но из многих… А если бы все были один член, то где было бы тело? Но теперь членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или также голова ногам: вы мне не нужны…
Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены. И вы – тело Христово, а порознь – члены (1 Кор. 12, 13-27).
В организме нет проблемы «личного» и «общественного». В нем все едино. И лишь в случае омертвения отдельного члена он отсекает его. Но поскольку этот отдельный член именно мертв, это происходит без какого-либо ущерба для него! В этом – закон и благо жизни организма и всех членов. Такое деяние совершает Церковь как организм Христов с омертвевшими своими членами, впадшими в состояние ожесточения, развращения, своеверия. Тот же процесс естествен и для человеческого общества: омертвевший, преступный, неспособный к исцелению в естественной органической среде член оно ставит в особые условия, частично или полностью отсекает от себя и в качестве крайней меры ампутирует его. Всюду просматривается один и тот же ключ в понимании справедливости и насилия – закон любви.
Этот закон сам по себе едва ли может быть отвергнут. Но его применение, конечно, обусловлено нормами понимания «жизни» и «смерти», которые устанавливаются в каждом человеческом обществе отдельно, исходя из его духовного и морального состояния.
Из такого понимания справедливости и насилия очевидной становится и христианская оценка войны и мира как таковых.
Агрессивная война (неважно какая: «горячая», «холодная», политическая, экономическая, культурная и т. д.), внутренним источником и движущей силой которой всегда являются ненависть, алчность, гордыня и прочие страсти ада, естественно и безусловно заслуживает всяческого осуждения и всемерного противодействия. Однако и борьба с подобным врагом будет лишь в той мере святым подвигом, принятым Богом, в какой сердце защитников останется непричастным злобе и страстям самого агрессора.
Одним из явных признаков, по которому уже можно судить о праведности или несправедливости воюющих, являются их методы ведения войны и особенно их отношение к пленным, мирному населению противника, к детям, женщинам, старикам. Ибо всем понятно, что даже защищаясь от нападения, то есть ведя, как кажется, войну вполне справедливую, можно в то же время творить всякое зло и в силу этого по своему духовному и моральному состоянию оказаться не выше захватчика. Справедливая война ведется с гневом (есть гнев праведный!), но не со злобою, алчностью, похотью (1 Ин. 2, 16) и прочими порождениями ада. И потому наиболее точную ее оценку как подвига или, напротив, разбоя можно сделать лишь исходя из анализа нравственного состояния народа и армии.
Таким образом, можно видеть, что одни формальные признаки не всегда бывают достаточны для оценки конкретной войны по существу, и потому не всегда легко и просто отличить праведного от виновного. Есть, оказывается, более ответственный и совершенный критерий – внутренний, духовный, большей частью скрытый от поверхностных взоров человеческих, но не от совести и Бога, и он для каждого верующего человека неизмеримо выше всех прочих оценок.
Этот же критерий приложим и к проблеме мира и миротворчества.
Нельзя безотносительно к тем побуждениям, из которых проистекает желание мира, судить о его ценности.
Без мира нет земного счастья. Это все прекрасно понимают, особенно те, для которых, кроме проблематичного земного благополучия, счастья, нет ни иной жизни, ни надежды. Поэтому можно искать мира и только ради этого благополучия, ради наслаждений, свободы греха, то есть искать по причинам прямо богопротивным. Нет сомнений, что он был в высшей степени желанным для предпотопных людей или развращенных содомлян, остается таковым и для идолопоклонников всех времен и народов, в том числе и современных. Но какие страшные слова произносит Бог перед потопом!
Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками (сими), потому что они плоть… И увидел Господь (Бог), что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время… И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил… (Быт. 6; 3, 5, 7).
Совершенно иначе смотрит на ценность мира и на те стимулы, которыми должен руководствоваться христианин в своем стремлении к миру, Православие.
Во-первых, мир для него ценен не сам по себе, но как такое состояние человеческих отношений, которое содержит в себе меньшие, по сравнению с войной, объективные предпосылки для развития наиболее грубых страстей: ненависти, жестокости, грабительства, насилия и т.п. – то есть всего того, что особенно калечит душу и тело человека, обезображивает его, приносит ему смерть духовную и телесную. Мир в то же время является благоприятной атмосферой, в которой возможны правильная духовная жизнь и достижение того внутреннего мира, который, по слову апостола Павла, превыше всякого ума (Флп. 4, 7) и приносит человеку вечное неотъемлемое благо.
Во-вторых, в самом миротворчестве христианское сознание видит не средство для достижения одного из важнейших условий земного благоденствия, которое в любом случае скоропреходяще и неминуемо отнимется смертью у каждого из людей, но прежде всего исполнение заповеди Христовой (Мф. 5, 9) о любви ко всем людям (Мф. 5, 43).
ОСИПОВ А.И.
профессор МДА
